- Обычно матёрый и смелый человек - достаточно редко становится беззащитной жертвой для вдруг осатаневшего общества. Как правило, человек неординарный и яркий погибает не потому-что его вдруг невзлюбил большой и несправедливо устроенный коллектив. Как правило, такого человека приводит к полному нежеланию жить конфликт в самом тесном кругу. Конфликт с родными и близкими. Ссора же с “большим обществом” - всего лишь проекция той, действительно важной, ссоры с кем-то горячо любимым. Хорошим примером в этом случае будет гибель Сократа.

- Вы много раз обещали рассказать о своём знакомстве с Сократом.

- Ну вот я и выполняю это своё обещание. Я долго жил буквально в паре кварталов от Сократа. Я близко с ним дружил. Философ был со мной откровенен. Возможно потому, что твёрдо знал, что я не стану ничего за ним записывать.

- Вы как-нибудь упоминаетесь в каком-нибудь из текстов Платона или, скажем Ксенофонта?

- Конечно же нет. У Ксенофонта был один текст, в котором я был упомянут. Он мне его показывал. Я попросил его вымарать строки обо мне. Он отказался. И в тот же день он потерял тот свиток на рынке. Потом он устроил мне скандал. Кричал, что это я стащил книгу.

- А это были не вы?

- Нет конечно. Я потому и просил Ксенофонта вымарать моё имя, что знал, чем всё закончится. Упоминать путешественников во времени в книгах настоятельно не рекомендуется.

История вымарывает такого рода упоминания. Гарантией тому замысловатый физический закон. Я не уверен, что я очень хорошо его понимаю. Я историк и хрононавт, а не физик. И даже в области истории я скорее, если так можно выразиться, практик, а не теоретик.

Хрононавты не оставляют следов в прошлом не потому, что они стараются этого не делать, а потому что не могут. Хрононавты в прошлом незаметней мышей. Впрочем это и помогает им проникать буквально в любые щели.

Тот же закон делает невозможной например фотографию Пушкина. Вы можете сфотографировать небо Трои или пятку Шекспира в тазу. Но у вас точно не выйдет фотопортрета Перикла. Снять вид Александрии третьего века до нашей эры с моря у вас тоже не выйдет. Я пробовал.

Попытка сделать какой-нибудь такой снимок ощущается примерно, как попытка подвинуть огромную пыльную, старую приморскую крепость, упершись в неё лбом и руками. То есть это совершенно бесполезно, достаточно унизительно и весьма обидно.

Впрочем, я собирался рассказать о Сократе и Ксантиппе.

- Да, конечно! Давайте таки вернёмся к этим легендарным супругам.

- Давайте. Начнём с того, что в начале отношений Ксантиппа и Сократ горячо любили друг друга. Это была связь двух сильных личностей. Двух ярких, интересных и весьма авторитарных людей. Но это была и мощнейшая порнографическая связь.

Как и подавляющее большинство действительно свободных людей, Сократ был свободен во всём. В том числе и в любви. Он мог дать Ксантиппе то, что не дал бы никто из горожан. То есть многообразную, густую и насыщенную жизнь. В том числе жизнь интимную. Потому двадцатилетняя Ксантиппа и вышла за пятидесятилетнего Сократа.

В первые годы совместной жизни эта пара вела себя так ярко, что афиняне считали неприличным обсуждать их поведение в обществе. Однако никто и не осуждал их открыто. О них молчали и они много лет наслаждались этой ситуацией.

Но время шло. Ксантиппа родила троих детей. После третьих родов она сильно похудела. Мне кажется у неё начались проблемы с гормонами. Однажды Ксантиппа сказала Сократу, что никакая “необычная” любовь её больше не интересует. Обычная тоже не очень интересует, но свой супружеский долг она тем не менее, выполнять готова.

Сократ не сразу поверил в то, что случилось. Он привык к тому, что женат на единомышленнике. Что его супруга - есть ещё и его ближайший доверенный друг. Но теперь сферы их интересов разошлись и стали медленно удаляться друг от друга.

Вместе с интересом к разной вычурной любви Ксантиппа потеряла и любопытство к умствованиям Сократа. Его рассуждения стали казаться ей такой же обременительной, дорогой и пустой деятельностью, какой ей казались теперь, например, оргии. Ксантиппа стала всё чаще, в том числе и прилюдно, говорить о том, что актуальные философы во всём подобны поющим павлинам. Единственным смыслом их не изящного пения является всепоглощающая похоть.

Сократ какое-то время пытался убеждать Ксантиппу. Говорить с ней. Соблазнять её. Но соблазнить того, кто не хочет так же невозможно, как и убедить того, кто не слушает. И однажды Сократ продолжил свою обычную жизнь без неё. Поскольку любовь к женщине только что доставила ему обширный и саднящий ожог, Сократ теперь увлекался преимущественно молодыми людьми. А раз так, то и вина и прочих вещей не безобидных для человека его возраста и сравнительно безопасных для молодёжи в его жизни стало много больше.

Ксантиппа ответила на пьянство и разврат Сократа агрессивным морализмом. Она медленно и неуклонно настраивала против философа город. Она была очень умной женщиной. Она искусно манипулировала горожанами, прибегая к аргументам из пула “порочности излишеств” и “опасности растлителя для юношества”.

Однако самым страшным её ударом был удар по образу Сократа среди его ближайших друзей. Своими насмешками, оскорблениями и прилюдным третированием Ксантиппа настойчиво превращала Сократа из могучего и сияющего авторитета, почти что небожителя, в несчастного, смешного, нищего и пьющего старика.

Чего добивалась Ксантиппа? Думаю, что она хотела сохранить семейный союз на своих условиях. Она стала, что называется, “обычной женой”, и хотела чтобы Сократ пошел к ней навстречу и стал “нормальным мужем”. Но Сократ предпочёл превратиться в глазах всего города в нищего и чудаковатого старика, а потом и вовсе умереть.

Я был среди друзей, готовивших его побег из тюрьмы. Скажу больше. Я прямо предложил ему уехать навсегда в любое будущее или прошлое по его желанию. Но он не согласился. Думаю, что единственной причиной, по которой Сократ не бежал тогда была его любовь к Ксантиппе.

Ну и ещё одна небольшая и очень печальная деталь. За день до того, как стало точно ясно, что его отравят, я пытался объяснять ему, что случилось с Ксантиппой в современных терминах. Рассказывал про гормональный баланс, устройство мозга… Ему моя лекция весьма не понравилась. Он высказался в том ключе, что всемогущие вещества о которых я говорю весьма напоминают всемогущих богов о которых говорят жрецы, и что он подозревает меня в том, что я последователь какого-то тайного культа Асклепия.
_________________
“Уроки асимметрии” Андрей Битов, “Библиотечка журнала Юность”, 1994 й год.