Надобно отличать тех, кто несёт с собой вещественное благополучие от других, которые созидают любовь и единение. Первое несёт с собой человек неординарный, полный талантов и знания. Тот, кого иногда именуют гением. Второе же приходит вместе с натурой ничтожной.

Чем меньше могут люди, тем сильнее жмутся они друг к дружке. Тем сильнее привержены они обществу и отдельным людишкам в нём. Тем больше среди них радости друг от друга.

Нет, конечно же многие гении любят сильно и страстно. Они любят дамочку, чадо своё, канарейку или пальто с бобриком. Но они никогда не любят человека вообще и в массе. Человек им не приятен. Он суетлив и не вальяжен, вечно ничего не знает и всё норовит испортить или стащить.

Я как-то видал гения на приёме в честь него самого. Гений сидел с таким видом, словно вокруг него ползают докучливые мухи, которых он по личному великодушию не хочет прихлопнуть. Гению хотелось домой. Ему хотелось творить Наследие запершись в библиотеке с графинчиком хересу, дамочкой и канарейкой. А может хотелось ему искать в своём уме Тайну Космоса, сидя на берегу с удочкой и четырёхлетним отпрыском. Но непринуждённо болтать в приятном во всех отношениях обществе ему вовсе не хотелось.

Другое дело человек ничтожный. Ничего не умея, и не будучи занят ни чем, не любя никого и ничего конкретного, всю силу нищей души своей он отдаёт обществу и каждому отдельному человеку в нём. Он страдает и прокисает, если общество не оценило дорогую строчку на его манжетах, и он сияет, как электрический шар, если несколько таких же ничтожеств засмеялись старинной шутке его.
Любовь гения эгоистична и грубо природна. Она всегда от чресел, от алчности, от гордыни или же от родительского чувства. Любовь ничтожества - суть высокое проявление общественного сочувствия и социального ума. В мире подчинённом гениальным единицам нет и не будет нежности и внимания к жалкому, простому человеку.

И здесь мы находимся перед вечным выбором. То ли нам казнить всех чванливых и похотливых павианов-гениев, потеряв вместе с ними все грядущие электро-телеграфы, паровые клюшки и романы не для вечернего чтения, но приобрести бездну социальной заботы и общественной любви среди вечной нищеты. То ли нам напротив, загнать ничтожных людей в смрадные стойла, наводнив мир гениальными идеями и свершениями. Вытоптать едва заколосившуюся траву жалости и сострадания к ничтожным и на месте её насадить могучих и плодотворных плодовых деревьев наук и художеств.

Пока мы как-то умудрялись избегнуть этого выбора. Но придёт время и мы не сможем. Возможно, что уже ты, мой юный читатель, вынужден будешь сделать этот выбор. Если ты его таки сделаешь, скажи мне и я наложу на себя руки.

______________

Владислав Кобьета “В окружении коров”, 1883, типография при обществе "Просвита"