Однажды я ехал на электричке Анкона-Рим и читал Кортасара. Тогда ещё бытовала мода на латиноамериканскую маг-реалистическую прозу. Со временем эта мода перетекла в моду на южнославянский магический реализм. А потом мы стали читать преимущественно научпоп и nonfiction, а они Дмитрия Быкова и Захара Прелепина. Это было началом конца цивилизации, в которой мы родились и выросли. Но тогда мы ещё об этом не знали.

Впрочем я хотел рассказать совсем о другом. Электричка мчалась через сладкую, кремовую, нежную и пахучую, словно крашенные волосёнки восьмиклассницы, ласковую светлую мглу Апеннинских предгорий. Мы проезжали относительно холмистый и зелёный, садово-виноградный район, когда со мной рядом сел простой итальянский парень. Он был в старой пропахшей соляркой кожаной куртке. Под ногтями у него было черно от смешанного с пылью машинного масла. Он был чёрен от загара и брит налысо.

Моему удивлению не было границ, когда этот парень обратился ко мне на практически идеальном английском: "Вы Кортасара читаете? А это кириллицей написано? А у славян Кортасар тоже популярен?"...

В итоге до Рима я на той неделе не доехал. Мы сошли с трактористом на следующей станции и три дня потом квасили в его огромной библиотеке, плавали в бассейне из дикого камня. Дули дудку и катались на его тракторе. На великах катались ещё... Плясали в каком-то стоящем посреди бескрайней равнины ночном клубе... Смотрели остро розовые, ацидозные апрельские закаты... Мне тогда лет тридцать что ли было... Или меньше даже…

Сейчас я сижу за компьютером и понимаю, что моя жизнь не так уж плоха... Особенно на общем фоне ужаса и разрушения.

Я доволен ландшафтом своего обитания. Доволен своим рационом и своими занятиями. У меня в целом достаточно средств. У меня нет больших проблем с алкоголем и наркотиками. У меня всё хорошо. И в какой-то степени я должен сказать за всё за это спасибо двум людям. Моей жене Анжеле и тому трактористу.

Анжела просто выдернула меня из московского смрадного и тёплого асфальтового болота. Она расталкивала мой ум, словно жирного, неповоротливого увальня. Она без конца твердила мне, что пора уезжать.

А тракторист... До знакомства с ним я просто не верил, что жизнь бывает хороша на длинных своих отрезках. Я привык к тому, что люди проводят бОльшую часть времени в офисном аду, где унижают и третируют друг друга. Пару раз в год они уезжают в райские места, где другие терпилы готовят для них синтетический рай.

Таков был порядок вещей, в который мне в общем-то повезло родиться. Если бы я родился лет на двадцать раньше, мне пришлось бы довольствоваться провонявшим бычками в томате чистилищем советских курортов. Я не сетовал на жизнь. Я жил стиснув зубы. Был спокойным и упрямым. И время от времени почтальон мне таки подсовывал под дверь листок, на котором было: "ЛБЛ ЦЛ ТВ РАДОСТЬ".

Умом я понимал, что хорошая, постоянно радостная жизнь возможна. Что кто-то так живет. Но мне эти ребята не встречались.

С хорошей жизнью было как с любовью. Обычные, распространенные повсеместно, люди никакой любви просто не умеют. Они вечно кривляются, вымучивают из партнёра какие-то, по большому счёту ненужные им, выигрыши, доказывают, кто в доме хозяин и бесятся из-за не опущенной унитазной крышки.

Если выкинуть из отношений всю перечисленную дрянь, останется любовь. То есть любовь созидается, как скульптура. Берутся обычные отношения и отсекается всё лишнее. Но проблема в том, что отсекать лишнее нужно вместе. Если один из партнёров, например, в одностороннем порядке перестанет бороться за главенство в парных отношениях, а второй нет, скорее всего первому сильно не поздоровится. Второй его заклюёт.

Именно поэтому любви в мире практически не встречается. Точнее встречается много эксцесивной любви. Любви с коротким дыханием. Особенно много её среди разных порнографических союзов. Но любви спокойной, ровной и продолжительной в этом мире почти что нет... Однако "почти что" - это не "совсем".

Тот парень, тракторист, скорее случайно, нежели намерено, очистил свою жизнь от всего лишнего. От всякой наносящей мелкую боль, острой и общепринято необходимой шелухи. И его жизнь сложилась сама собой. Так же сама собой складывается любовь, когда партнёры вдруг отчего-то единовременно перестают выделываться друг перед другом.

Отец парня был богатый фермер. Виноградарь. Он владел огромным домом. Винным погребом. Сетью из трёх магазинчиков. Роскошным садом с уникальным бассейном. Тракторами и прочей сельхозтехникой. Сын тем временем чилил с римскими развратными молодыми людьми, впоследствии сценаристами. Он учился на сценарном. Не могу сказать точно где.

Отец умер. Сын закончил учёбу и, вместо того, чтобы искать какую-то нелепую работу, вернулся на ферму. Там оказалось счастливо, красиво и спокойно. Там были незамутненные и сексуальные сельские парни и девчонки. Кровь с молоком. Вино. Отличная трава. Дом был огромен и в нём нашлось место для большой библиотеки, монтажного стола с двумя компьютерами, для работы над фильмом. Дом окружал живописный тенистый сад, в котором так хорошо придумывались сюжеты пьес.

Работа на виноградниках оставляла много свободного времени. Однажды тракторист стал заниматься ещё и наукой. Химией. Сначала применительно к виноделию, а потом много шире.

В общем тракторист , совершенно не напрягаясь ради этого, вышел на роскошное росистое утреннее поле хорошей, разумной, доброй и тёплой жизни. В этом не было никакого чуда. Это было просто и естественно. Так же просто и естественно, как человеческие отношения без говна, которые принято называть "любовью". Любовь и счастье - это вообще всегда очень просто и очень естественно. Но как же и то и другое редко встречается…