Стас Рыбкин: Мы вышли на отличный пляж. Здесь есть пирс и около него стоит достаточно большой катер. Я бы даже назвал этот кораблик моторной яхтой. Чуть дальше у замыкающих песчаный серп валунов лежат три рыбацких лодки.

Вода здесь настолько прозрачна, что сквозь неё хорошо видно дно стоящего на причале катера. Я сейчас попрошу оператора поснимать резвящуюся в волнах Женечку, а сам на этом жизнерадостном фоне задам Олегу Геннадьевичу ещё один волнующий меня вопрос.

Олег Геннадьевич, вы согласитесь ответить ещё на один вопрос, касающийся “порога хрупкости”?

Олег Батыгин: Конечно! С огромным удовольствием.

Стас Рыбкин: Во время нашей прошлой беседы, Вы очень тщательно и подробно рассмотрели некоторые весьма угрожающие обстоятельства. То есть вы объяснили нам, что актуальную цивилизацию ждёт прямо по курсу жутчайшая катастрофа. Но вы ни слова не сказали о том, как этой катастрофы можно избежать. Есть ли вообще такая возможность?

Олег Батыгин: Этот вопрос как бы автоматически распадается на два. Первый вопрос - это “какие реалистичные шаги мы могли бы предпринять для того, чтобы отодвинуть наступление катастрофы?” Второй - “как в принципе можно реорганизовать цивилизацию, чтобы избежать в будущем наступления порога хрупкости?”. Нужно понимать, что сама идея тотальной реорганизации цивилизации в целях уменьшения её сложности и монолитности выглядит достаточно абсурдно.

Чтобы реорганизовать жизнь на всей Земле, необходим очень высокий уровень интеграции. Необходимо мировое правительство с абсолютной властью. При этом именно интеграция и есть главная причина неизбежного обрушения системы. То есть в этом случае, чтобы избавиться от дракона нам непременно нужно его иметь.

Поэтому я, наверное всё же переоформлю второй вопрос, задав его так: “Каким образом должно быть устроено общество для того, чтобы порог хрупкости находился от него всегда достаточно далеко?”.

Сначала я отвечу на первый вопрос. В этом месте вступает в свои права некоторая “диалектика разумного замысла”. То есть совершенно не важно, делается то, что происходит по распоряжению каких-то сильно облечённых властью персонажей, или это просто спазмы и судороги огромного цивилизационного слизевика, случайно свалившегося с ветки в горячее кострище.

Ни один менеджер в этом мире не имеет достаточно сведений о работе системы, чтобы с полной ответственностью сказать про себя “я управляю”. Менеджер - это просто data knod. Он улавливает сигналы других информационных узлов расположенных поблизости, и на их основе принимает какие-то решения.

Не то, чтобы современный управленец действовал вовсе неосознанно. Нет. Он что-то там анализирует и даже делает какие-то выводы. Просто анализирует он катастрофически не полную дату и выводы делает при жесточайшем дефиците информации и в совершенно недостаточные для адекватной обработки даже имеющейся у него даты сроки. И это относится к любому менеджеру в этом мире. От офис менеджера рекламного агентства до президента северо-европейского государства.

Система несомненно станет как-то защищаться от деструктивных процессов. Охотник будет суетливо бегать и обрывать всё менее опасные связи. Отрастающие новые связи будут более короткими и менее жадными. Когда мировая экономическая сфера лопнет и распадётся, она попытается собраться в несколько самодостаточных автаркий. Большие компании начнут сеять семена всё более самостоятельных дочерних предприятий.

Будут возникать многочисленные распределённые системы. С ними станут бороться системы централизованные. Эта борьба может оказаться очень разрушительной и в конечном счёте кровавой. И такое агрессивное противостояние централизационной и распределительной стратегий несомненно только ускорит темп деструктивных изменений системы.

Некоторые процессы уже идут прямо сейчас. Скажем то, что принято называть “пандемией” привело к изоляции крупнейших экономик. Во всём мире вдруг ухудшилась проницаемость границ. Как для людей, так и для товаров. Возникает ощущение, что мировая экономика вдруг решила деглобализоваться. Но мы же понимаем, что для того, чтобы все страны беспрекословно выполнили решение о деглобализации экономики, необходима высочайшего уровня глобальная интеграция.

Или вот ещё один пример такого сорта судорог системы. Азиатские страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии социализированы много меньше стран Запада. Соцповсестка не является там непреложным базисом принятия политического решения. Поэтому и спектр доступных действий там шире.

Развитые азиатские страны уже достаточно давно инвертировали некоторые социальные стратегии, характерные для стран Запада. Например они организовали государственную поддержку малого бизнеса за счет бизнеса большого.

На первый взгляд это выглядит многообещающе. Азиатский бизнес-ландшафт пестрит живыми и активными малыми хозяйствами. Процветают микроинвестиции, в том числе и непрозрачные, например криптовалютные.

Люди в благополучной части Азии охотно затевают новые бизнесы. Вдоль берегов снуют каботажные судёнышки. В городах растут кварталы медников, кожевников, электронщиков, художников. Всё это напоминает какое-то жизнерадостное человеколюбивое компьютеризированное средневековье.

Но трагедия в том, что малый бизнес на гидропонике государственного финансирования приобретает все те же проблемы, что и сращенный с государством большой бизнес. Его управление деградирует. Предприниматели берут многочисленные госкредиты, которые не собираются отдавать. Легко бросают неуспешные предприятия, поскольку им предложен исключительно мягкий механизм банкротства.

Если вы слегка углубитесь в на вид девственный лес, например в центральном Таиланде, вы очень быстро наткнётесь на брошенные и поглощённые джунглями резорты и рестораны.

Центры азиатских городов постоянно смещаются. И предприниматели легко бросают обжитые бизнесы в прошлом, покинутом центре, и открывают их в новом. Города будто бы ползут по Земле, вслед за своими смещающимися центрами. Совершенно очевидно, что при этом возникают гигантские экономические потери. А “опасные связи”, стимулируемый государством малый бизнес, генерирует не хуже чем большой.

Исходя из всего этого можно дать ответ на первый вопрос. Ничего специально делать не надо. Лучше оставить цивилизационный слизевик в покое. Предоставленный самому себе он с большей вероятностью найдёт способы тактического противостояния наступлению порога хрупкости. Но, конечно, на большом временном отрезке, такого сорта противостояние обречено. Все “защитные спазмы” цивилизационного слизевика - это фактически конвертация здоровья его структуры в дополнительное время его жизни.

Сильно отодвинуть “порог хрупкости” мог бы быстрый и мощный выход человечества в космос. Система бы временно разомкнулась. Начались бы большие перестройки бизнесландшафтов. Огромные, обладающие могучей гравитацией, средства были бы вынуты из интенсивных многомерных спекуляций и брошены в структурно относительно простое экстенсивное распространение цивилизации по Солнечной Системе.

Интуитивно эта ситуация понимается просто. Пока американские колонисты едут на своих фургонах по прерии, их жизнь рациональна, проста и естественна. Самогон, инцест и братоубийства начнутся только через много лет после того, как они осядут кто где.

Теперь вопрос номер два. Мне он представляется много более интересным. Каким образом должна быть обустроена цивилизация для того, чтобы порог хрупкости ей не грозил, или грозил, но очень не скоро? Тут мне видится всего два варианта. Первый - это виртуальное цивилизационное пространство. Метавселенная. “Матрица”. Трансгуманизм. Хардкор. Вот только человеческие тела использовать, даже в качестве батареек настоятельно не рекомендуется. В человеческих телах слишком много неопределённости.

Цивилизация, берущая от реального мира разве что немного электрического тока, кремния и металла полностью избавлена от необходимости выращивать какие-то безумные архитектуры насыщенных неопределённостью связей. Вся связанная с неопределённостью деятельность такой цивилизации направлена только на поддержание в целостности компьютера-носителя и, возможно, его постепенное наращивание. Это простая, размеренная, прогнозируемая деятельность, с которой лучше всего справятся не слишком сложные роботы.

Внутри же компьютера цивилизация может выстраивать архитектуры буквально любой сложности. Поскольку количество неопределённости виртуальных связей, их жадность и даже агрессивность охотника можно произвольно менять в конфигах системы и каждого отдельного её модуля. Можно вообще настроить всё так, что связи внутри этой архитектуры не будут нести в себе непределённости. Виртуальный мир вполне себе может быть идеальным. Именно поэтому я и не сторонник “гипотезы симуляции”. Если мы живём в симуляции, зачем разработчик поместил в неё эту, обрекающую систему на коллапс, неопределённость?

Второй вариант устойчивой к порогу хрупкости цивилизации предполагается строить прямо в брутальной реальности.

Представьте себе, что Пол Пот и Гретта Тунберг уснули на зелёной лужайке где-нибудь в горах на севере Вьетнама. Им приснился один сон на двоих. И в этом сне они увидели мир идеально подходящий им обоим.

Как такой мир будет выглядеть? Во первых в нём не должно быть больших городов. Вот просто вообще ни одного. Это должен быть исключительно экологичный мир, в котором буквально все люди кормятся с земли, живут небольшими общинами и соблюдают толстенный свод сдерживающих прогресс предписаний.

Я человек в целом не злой, поэтому мне такого сорта реальность видится, как планета, полностью покрытая множеством небольших сельских хозяйств, наподобие израильских кибуцев. Люди в таких крошечных посёлках живут совсем не плохо. Они едят отличную еду и пьют прекрасное вино. Они вольны предаваться самым изощрённым плотским утехам и создавать сияющие шедевры искусства. И мне хотелось бы надеяться, что такого сорта активность будет способна заменить обитателям этого экологически оптимального мира высокую социальность и техническое творчество.

Описанная зелёная идиллия на деле должна представлять собой совершенно бесчеловечную диктатуру. Во-первых людям в таком мире должно быть запрещено покидать места своего проживания. Перемещение людей должно быть подконтрольно. Иначе бродяги могут консолидироваться где-нибудь за горами и сотворить там новый большой город.

Во-вторых такое общество должно жесточайшим образом контролировать рождаемость. Это и понятно. Люди этого мира должны всегда жить с тех благ, которые им даёт простой труд их небольшой общины на данном, конкретном участке земли. Если община слишком вырастет, потребуется больше еды, больше технологий, больше мозгов. Посёлок рискует переродиться в город.

В третьих, такая цивилизация должна сдерживать собственные техногенные возможности. Любой человек, который получит в личное пользование достаточно мощное оружие, способен разрушить текущий порядок вещей, начав большую интеграцию. А значит технологии должны быть стреножены для того, чтобы такого оружия не появилось.

В общем этот идиллический, сладенький и зелёный мир должен быть миром тотального контроля, в котором технических гениев будут травить, как чумных крыс. Причём травлей этой видимо должны заниматься другие технические гении с промытыми особым образом мозгами.

О том, как технически осуществить такое общество мне не очень хочется думать. Понятно, что тут в качестве камня преткновения выступает всё тот же “парадокс глобальной интеграции”. То есть вся эта конструкция нацелена на то, чтобы не допустить интеграции планетарного масштаба. При этом она требует всепланетного контроля. А значит планетарной интеграции.

Конечно же можно представить себе какие-то чипы, вживлённые в мозг организующей всю эту зелёную вакханалию элиты. Заботливый SKYNET, на базе актуального китайского IJOP. Но мне совершенно не хочется всего этого представлять. Тем более, что наш уютный остров подозрительно напоминает прототип-зародыш подобной смирительной рубашки для человечества.

Стас Рыбкин: Обе картинки выглядят совершенно не симпатично. Выходит, к звёздам мы не полетим…

Олег Батыгин: Это вы очень верно подметили. Гипотеза порога хрупкости полностью объясняет то, почему космос выглядит таким пустым. Самые умные цивилизации забрались в виртуальную реальность. Те кто попроще сидят в своих кибуцах. Им даже простые детекторные приёмники запрещено паять. Остальные же легли костьми на пороге хрупкости и теперь их волосатые потомки ловят зубами крыс в радиоактивных пещерах.

Стас Рыбкин: Меня не перестаёт удивлять, что в таком прекрасном во всех отношениях месте мы не переставая рассуждаем о настолько жутких вещах.

Олег Батыгин: Мне кажется, что в этом есть некоторая закономерность. Чем светлее и безоблачнее окружающая реальность, тем более жуткие и пугающие сны лично мне обычно снятся. Здесь, на острове, особенно в самом начале моей здешней жизни, мне постоянно снилась чудовищная жуть. Это прекратилось с началом всепланетного безобразия, которое мы наблюдаем в последнее время. Видимо сон как-то компенсирует количество стресса, если оно опускается ниже привычного с рождения фона.

Стас Рыбкин: И действительно, с момента приезда я чувствую себя словно во сне. Этот сон то совершенно блажен, то наоборот пугает. Но равнодушным он не оставляет. Как вы думаете, Женечке тоже снятся здесь страшные сны?

Олег Батыгин: Вполне вероятно.

Стас Рыбкин: По ней это совершенно незаметно. Поглядите, чем они там заняты, на мелководье. Она подманила двух чёрных парней. И теперь парни делают для неё “мостик” из переплетённых рук, с которого она с визгом ныряет. Зрелище исключительно жизнерадостное и, одновременно, сексуальное. Нужно будет вырезать эти кадры и отправить их в TikTok. Впрочем, Женечка всегда успевает отправить в TikTok контент, ещё до того, как я об этом подумаю.

Олег Батыгин: А чем занимается в вашей команде Женя, если не секрет?

Стас Рыбкин: Да какой уж тут секрет? Она по совместительству SMM специалист и женское лицо канала. У неё очень развитый Instagram аккаунт. Что-то около семи миллионов подписчиков. Мы возим её с собой. Она таким образом получает интересный контент для своего Instagram, в котором она, в свою очередь, продвигает наш канал. Это скорее симбиоз, нежели сотрудничество. Мы не платим Женечке никакого жалования. Но покупаем все билеты и оплачиваем номера в гостиницах.

Олег Батыгин: Интересно. В современном мире личная свобода стала принимать весьма причудливые и неожиданные формы. Жалко, что всё это может скоро закончиться.

Стас Рыбкин: Будем надеяться, что пронесёт.

Олег Батыгин: Мне кажется некоторым кощунством отвлекать Женю и Сергея от купания. Давайте оставим их здесь, а сами пройдём к следующей точке экскурсии. Оператора наверное всё же придётся пригласить с нами. И попросите его захватить с собой переносной фонарь. В гроте может быть темновато.

Стас Рыбкин: А мы идём в грот? Под землю?

Олег Батыгин: Грот не слишком глубокий, живописный и достаточно уютный. Я там жил пока не построил первый дом. В этом гроте мне и приснились самые жуткие сны. Просто потому, что это было наверное самое безмятежное время в моей жизни.

Я практически ни о чём серьёзном не думал тогда. Мой ум отдыхал. С утра я плавал. Потом работал на строительстве вместе с рабочими. Потом, пока не село солнце, читал или рисовал. Вечером я ходил на перевал смотреть закат. Спускался в темноте. Купался перед сном и засыпал в этом гроте.

Рабочие спали в палатках. Они были местные, а местные отчего-то опасаются спать в пещерах, и вообще в естественных укрытиях. Думаю, что это связано с какими-то верованиями. Все местные верят в духов. Включая профессуру крупнейших здешних вузов…

Стас Рыбкин: Давайте тогда сейчас выключим на время камеру и перенесём необходимое оборудование к гроту. Свет, генератор и прочее.

Олег Батыгин: Давайте.