Сиду было семь лет и он впервые потрогал конский нос. В огромном влажном, чёрном в редкую кремовую конопушку носе было столько любви и нежности, что эти два чувства словно растворяли в себе весь остальной мир. Где-то там, в толще любви существовал улыбающийся, благодушный, источающий запах виски и табака отец, а слева тянуло речной свежестью и ванилью. Это был запах матери. И вдруг Сид почувствовал осиный укус в пятку. Вторая оса укусила его в затылок. Третья в плечо. Четвёртая в пах. Ос было множество. Безжалостный осиный рой атаковал семилетнего беспечного Риппера.

Сид сразу вспомнил о Порко, о суэцкой проблеме. “Вот сволочь, - подумал Сид, - Откуда у этого негодяя осы? Он же повелитель мух!”. Внезапно какая-то злая и неистовая сила, впилась в тело Сида рыболовными крючками осиных укусов и поволокла его в вишневую страшную тьму. В какой-то миг Сид увидал, что перед его носом захлопнулась зелёная, пыльная, полукруглая сверху дверь, за которой был бесконечный и добрый летний свет, и всё. Повсюду осталась лишь вишнёвая тьма.

Тьма была вокруг вечность. Но Сиду не было скучно в ней. Тьма меняла оттенок. Из вишнёвой становилась вдруг зелёной, фиолетовой или же благородно серой. Менялся и её запах. Она пахла то яблоками, то устрицами, то хлороформом. Сиду казалось, что в глубине этой тьмы ведётся какой-то небывало увлекательный рассказ. Даже от осознания возможности услышать эту историю сладко замирало сердце. Сид всеми силами пытался услышать рассказ, но боль осиных укусов не давала сосредоточиться. И вдруг в момент, когда тьма снова стала вишнёвой в её глубине появился слабый мутный кремовый свет. Сид сразу же понял, что нужно лететь к этому свету. Лететь как можно скорее. Это было абсолютное, безупречное “надо”. Такое бескомпромиссное “надо” случается только в детстве, когда мама ведет тебя к деревянному холодному эшафоту зимней лохани, чтобы почистить тебе зубы.

Как только кремовый в широких бордовых разводах свет заволок всё впереди, боль от осиных укусов резко оборвалась. Но появилась другая боль. Ноющая, дергающая, жгучая. Болело всё тело. Сид осознал, что у него снова есть тело. Вопрос, что именно до того кусали загадочные осы оставался открытым. А потом Риппер понял, что кремовый свет проходит сквозь его веки. С невероятными усилиями Сид Риппер разлепил один глаз. В ослепительном свете над ним шевелилась какая-то серая махина. Сид с огромным трудом несколько раз моргнул. Махина превратилась в благодушно улыбающееся лицо мужчины слегка за пятьдесят, с совершенно седой, но буйной шевелюрой и чёрной бородкой, справа и снизу которой был единственный совершенно серебряный клок волос. Мужчина хитро и весело щурился. Всё его лицо излучало какую то масштабную и светлую уверенность. Возникало странное чувство, что пока этот человек здесь, всё и всегда будет исключительно хорошо.

- С пробуждением! - произнёс мужчина, - Меня зовут Сайрус Смит. Я инженер из Соединенных Штатов Америки.
- Лёёё…Итиии… Гуаааа… - превозмогая жуткую боль, только и смог произнести Риппер.
- Нет, я не работаю на правительство США, - ответил проницательный Сайрус Смит, - Я такой же как и Вы частный предприниматель не желающий платить налоги. Позвольте представить Вам доктора, который буквально выдернул вас из мрачного царства Аида. Когда мы нашли Ваше тело на дне морском, вы были совершенно мертвы.

Рядом с головой инженера появилось ещё одно лицо. Немного жабье, с глазами на выкате, с очень высоким лбом и вовсе безо всякой шевелюры. Справа от этого лица болталась рука, в которой был изящный, медно-стеклянный, с какими-то вензелями по бокам шприц, явно австро-венгерского производства.

- Доктор Иоганн Конрад Диппель вообще в приятельских отношениях со Смертью. Через месяц мы будем тут отмечать его двухсот девятый день рождения. Вы в списке приглашенных.
- Хотите морфию, Командор? - спросила жабья голова с сильным немецким акцентом и заманчиво покачала шприцем.