Невыносимо скучая о тебе, милый друг мой Мишель, я организовал Осеннее Созерцание Бури.

Я приказал оборудовать прочный навес и выстроить две каменных стены с подветренных сторон, чтобы защитить гостей от дождя. Под навесом накрыли роскошный стол. Блюда соответствовали бурной дождливой погоде и крепкому ароматному сёчу.

За столом собрался весь наш ближний круг. Четырнадцать самураев в парадных кимоно и с женами, одетыми изыскано. Помимо них созерцала со мной бурю и твоя супруга, прекрасная Фусако. Маленькая Аяко расплакалась, испугавшись грома, и слуги унесли её во дворец.

С час мы наблюдали могучие, пронзенные молниями тёмно-синие тучи и свинцовые, обрушивающиеся на утесы валы, отмечая в буйстве природы отчетливое сходство с затеянной нами с тобой, друг мой Мишель, Небесной Революцией Мэйдзи.

На горизонте вдруг появилась ветхая голландская шхуна. Паруса её были давно сорваны и одна из мачт упала. Волны разорвали корабль, едва мы успели его заметить. Шхуна пошла ко дну, а мы все смотрели завороженно в ту точку, где она только что была, утлая и обреченная.

Прошло с час времени, когда из моря на берег выбрался единственный спасшийся с той шхуны моряк. Одежда его представляла собой грязные мокрые лохмотья, а волосы и борода были в совершенно неприемлемом беспорядке.

Заметив наш стол под навесом, грубый этот человек подбежал, схватил стоявшее с краю блюдо гийоса и помчался с ним прочь, истошно, победно и в тоже время обреченно вопия.

Увидев все это, я немедленно сложил:

Варвар смрадный и белёсый
Из чужой страны,
Ты куда понес гийоса
С воем Сатаны.

Прекрасная Фусако с удовольствием выслушала мои слабые строки и сказала: “Значит и ты заметил, господин, как от этого дикого и грубого человека вульгарно пахло чесноком?”.