Нет слов пригодных для описания моей тоски о тебе, милый друг мой Мишель. Иногда я думаю, что когда ты наконец-то вернёшься домой в Киото, ты не найдёшь меня. Только горькая, состоящая из чистой ревенёвой тоски тень будет висеть в воздухе между нашими с тобой деревьями.

Вчера ночью я по своему обыкновению сидел у окна, не зажигая света и дышал горьким и пряным ветром, надеясь, что ветер тот принесёт мне от стен пылающего Сайгона тонкую ниточку твоего запаха. Но нет. Ветер нёс с собой с запада лишь тонкий запах гари и бледные лепестки.

Вдруг я различил во тьме силуэт мужчины в чёрной одежде. Он крался к павилиону в котором спала маленькая Аяко. Я снял со стены лук, стараясь двигаться совершенно неслышно, пустил стрелу в спину злоумышленнику через окно. Он упал лицом в розовый куст. Ещё один алый цветок был срезан в дар нашей волшебной девочке.

Я приблизился к лежащему ничком вору и снял тряпку, скрывавшую его лицо. Он был ещё жив. Из уголка его рта изящно стекала струйка алой и густой крови. Он был молод и привлекателен. Несомненно это не был нанятый тать. Это был аристократ. Сын одного из недовольных нашим правлением, северных лордов, пришедший чтобы украсть нашу волшебную девочку, а потом шантажировать нас с тобой её жизнью.

Я не знал его лица, но он знал моё. И он прошептал своим полным крови ртом: “Ёсиноба! Источник всех мерзостей!”. И это тоже была речь не наёмного убийцы, а благородного юного воина.
Я пронзил его горло подаренным тобой французским стилетом и сложил.

Маленькая девочка
Спит в своей
Благоуханной постельке.
Луна освещает
Её маленький нос
И мотылёк присел
На её подушку.

А ты уснёшь навсегда
В роскошном райском саду
И в этом твоя удача.