Слышали невидимый топор многие. Но что-нибудь толковое рассказать о нем вряд ли кто может. Одни говорят, что руководствуясь стуком его, можно выйти из леса, если к примеру, заблудишься. Другие отвечают, что он наоборот в чащу заманивает. А мне вот представляется, что и те, и другие правы, а точнее никто не прав. Все потому, что известно мне, откуда он взялся.

На холме, за собачьей косой, тогда стоял деревянный дом, в котором жил человек, разводивший коз и ловивший рыбу сетью. В детстве, во время войны, его оскопили солдаты, поэтому жил он совсем один. В гости к нему ходить считалось делом постыдным, к тому же говорили, что он болен проказой. А может и проказа, и все остальное – так, байки. Просто жил себе одинокий человек.

Однажды проснулся он среди ночи от колючего синего света в окне, и так на пугал его этот свет, что спрятался он как ребенок с головой под одеяло и пролежал так до рассвета.
Свет этот стал каждую ночь его будить, и однажды все же решился он выглянуть в окно, а через пять-шесть дней и вовсе выйти из дома ночью.

Увидел он, что свет этот бьет от леса, что каждое дерево бросает в темноту синие лучи, и что пронзают эти лучи дома и горы. Сразу многое ему открылось одним шлепком. Понял он, что деревья только кажутся посторонними, и что, пока есть это сияние, не будет в мире покоя и бессмертия. Взял он тогда топор и пошел, чтобы срубить весь лес, прямо сейчас. Даже не подумал, что такая работа тяжеловата для престарелого кастрата, к тому же больного проказой.

Взялся он за дело ретиво, только щепки полетели, и так ему работа эта понравилась, что не чувствовал он ни усталости, ни голода, и забыл о себе вовсе. И только когда понял, что не видит перед собой кончика своего носа, который видишь всегда, очень испугался. Посмотрел он вниз, на себя и не увидел ни ног, ни рук, ни живота. Запаниковал он и бросился скорее дальше деревья рубить, чтоб забыть обо всем и не вспоминать никогда. Так и рубит до сих пор. А что рубит и где, он не видит, потому что глаз у него тоже не стало.