Вот что Бяша, ты ко мне больше не ходи. У тебя, когда ты ноешь, на лице плесень какая-то появляется, а ноешь ты всегда, когда выпьешь. Ты иди в церковь. Всегда приятно, проснешься с утреца, во рту у тебя гниль и затхлость, с чего бы, думаешь. Бог видимо наказал, лишнюю рюмку вчера подсунул. Проснешься, и в храм. А там хорошо, про баб батюшке расскажешь, кадила понюхаешь, а то и кагора ложечку поднесут. Мудро.

Гляди-ка, улыбнулся. А раз улыбнулся, приступай к делу, разувай уши. Тебе рассказывать хорошо. Ты когда слушаешь, думать не можешь, отвлекаться. И правильно, не думай, от лишних мыслей грыжа случается.

Пришел как-то к нам в село странный человек. Батюшка мой такого сразу приметил. На одном глазу бельмо. В другом дурь махровая, а морда рябая. Зашел этот человек в кабак и сразу играть сел за стол, и даже не познакомился ни с кем и не выпил ничего. Братва обиделась, и послали к нему для начала Шестопера. Был у нас мужик такой. Однажды староста Никон его жену пощупал, так Шестопер весь дом его, вместе с женой и двенадцатью детьми в озеро отнес.
Шестопер сказал пришлому чего-то, а пришлый вежливо так ему ответил и в глаза заглянул. Шестопер покраснел весь и вернулся молча к столу. Говорит: «Не могу, ребята, глаза у него, как у жены Никона, а она мне каждую ночь является». А пришлый играет себе, и как назло во всем кабаке ни одного шулера. Карта к нему шла на удивленье, но не так, чтоб партнера напугать, не подряд он выигрывал, но в итоге с полным карманом ушел.

Батюшка мой к столу пришлого позвал и попросил у кабатчика винца особого, от которого проснешься утром в овраге голый и помнить ничего не будешь. А тот пьет хоть бы что. Батюшка думал, думал, с чего бы это, и вдруг заметил, что пришлый, ковыряет зуб веточкой гуты. И что смешно, гута самый страшный яд, а если ее с той дурью, что в вино добавляю, смешать, шать, ни гута, ни дурь не подействуют. Тут мой батя все понял и сказал братве, оставьте, мол, этого. Счастливый он. Травить его – только себе шишек.

Стал жить в селе счастливый. Ровно жил, хорошо, везло ему, а зависти ни у кого не было. Жизнь у него так чисто текла, что и рассказывать о ней нечего. Но прошел год, и вдруг умер Счастливый. И так смешно умер. Сел по нужде в конопле, когда пыль летела, заснул, и откачать не смогли. Отец сразу сказал, что не к добру это. И правда, не прошло недели, началась в селе болезнь. От нее у людей все внутренности в красную кашу превращались, и из ушей лезли со страшной болью. Три дня эта мука длится и убить человека, чтоб не мучался, невозможно, нож в него, как в масло входит, и как бы человек уже и мертвый, а все понимает. Выходит, что опять повезло пришлому.

А болезнь только шестеро пережили, в том числе и мы с папашей. Как оказалось, было от нее лекарство – всегда пьяным быть.