...Енот Стиратель не только создал стратегию реализации Идеи но и профинансировал её практическое воплощение. В чём состояла Идея?

С чудовищной очевидностью человечество должно было в ближайшие несколько десятилетий уничтожить Землю и погибнуть само. Убедить человечество не поступать таким образом не представлялось возможным. Следовательно, единственно верным решением было уничтожить всех людей на Земле.
Этически эта проблема напоминала проблему выбора при неудачных родах. Если умертвить ребёнка искусственно, останется в живых мать, если этого не сделать, погибнут и мать и ребёнок. Выбор очевиден.

Частичное уничтожение человечества, сокращение численности населения до разумных пределов, являлось очевидной полумерой. Человечество размножается по определению неподконтрольно, и, следовательно, через некоторое количество времени ситуация повторится.

Геноцид был неизбежен. Выбирать пришлось только из двух возможностей. Совершить разовый геноцид или сделать его хроническим?

Поставив себе целью раз и навсегда стереть с лица Земли человечество, Енот Стиратель создал свою самую действенную и мощную в истории человечества организацию.

По аналогии с бытовавшей в те времена беззубой и коррумпированной экологической компанией “GREENPEACE” он назвал свою команду, а впоследствии армию, “GREENWAR”».

На экране небоскрёб в центре довоенного мегалополиса. Высоченный. Столь же помпезный, сколь и безликий. По фасаду здания сверху вниз бежит светящаяся надпись «BARROW».

«Зелёная Идея нашла понимание среди товарищей Енота Стирателя по бизнесу. Эти девять верных единомышленников, познакомившиеся ещё подростками, называли себя Raccoons Gang и составляли совет директоров крупной полукриминальной транснациональной корпорации «BARROW».

Колоссальный динамический и организующий потенциал идеи был очевиден. На фоне повсеместной деструкции мотиваций идея Зелёной Войны обладала несколькими очевидными достоинствами. Простотой для понимания, «обособляющей» силой (то есть она эффективно сообщала своему адепту чувство исключительности). Идея сообщала своему адепту мощную отрешенность и наделяла его глубоким сложным и самодостаточным внутренним конфликтом. И, самое главное, при всей своей завораживающей агрессивности, Идея не нуждалась во внешнем враге, самом ненадёжном и неподконтрольном компоненте любой агрессивной идеологии.

В целом общество того времени жаждало чего-то подобного. Повсеместно в мире шла эскалация религиозной и националистической напряженности. Идея Зелёных Войн была способна отнять львиную долю юных пассионарных умов у пропагандистов религиозного и националистического характера. Этого сомнительного пряника оказалось вполне достаточно для того, чтобы перепуганные правительства крупнейших держав ухватились за спасательный канат Зелёной Войны.

Государство и частные корпорации бросили на развитие нового, агрессивного Зелёного Движения чудовищные, даже в масштабах того времени, финансовые мощности.

Над тем, чтобы сила Зелёной Идеи оказалась оценена правительствами влиятельнейших государств, поработал Енот Клерик. Мы с отрочества помним сентенцию, с которой он обычно начинал любой разговор с представителями власти:

«Мы, обеспеченные, влиятельные люди современности давно заложили собственную смерть. Мы вырастили наши капиталы на полученных от этой операции средствах. Уютно ли мы, влиятельнейшие люди мира, чувствуем себя в ситуации, когда наша смерть находится в чужих руках? Не пора ли нам выкупить свою безносую?»

На экране богато обставленный кабинет. Очень длинный овальный стол переговоров. Вокруг стола в кичливо-вальяжных и потешно-серьёзных позах сидит с полтора десятка хилых и явно очень нездоровых людей с неприятными, заносчивыми и лицемерными физиономиями.

С правой стороны от стола стоит, опершись двумя кулаками на крышку, высокий, чуть полноватый, сутулый человек с харизматичным, немного жабьим лицом. В позе его есть что-то от позы атакующего самца гориллы. Он явно очень взволнован. Это видно как по прилипшим к покрытому каплями пота лбу длинным белёсым волосам, так и по асимметричной, саркастической усмешке, призванной выражать одновременно глубокую убеждённость в своих словах, понимание порочности и ограниченности аудитории и глубочайшую уверенность в силе своего дара убеждения.