Крымский червь
По крутому склону горы Кошка, что в Симеизе, полз гигантский краб. Сверху, на панцире краба был установлен большой деревянный кронштейн удерживающий плетеную корзину. Кронштейн был устроен так, что под каким бы углом к горизонту краб не полз, корзина сохраняла вертикальное положение.
В корзине находились двое мужчин. Сид Риппер стоял лицом к морю, облокотившись о поручень обеими, и живой и стальной руками. Он был одет, как для пикника. В полотняную куртку и клетчатые бриджи. На голове у него была чёрная, агрессивного и криминального вида кепчонка с острым козырьком.
Второй мужчина стоял лицом к направлению движения причудливого транспортного средства. Его облик резко контрастировал с обликом Сида. Ростом мужчина был едва Рипперу по плечо. Полноватый и несколько комичный в пластике, он имел широкую, расширяющуюся книзу чёрную бороду и густые усы. Почти всю его голову занимала огромная лысина. Лишь справа и слева торчали над его затылком большие волосяные “закрылки”. Золотое “пенсне властителя умов” с тонкой оправой и круглыми стёклами делали его совсем уж похожим на огромного человекоподобного филина.
Человек управлял крабом при помощи, висящего на передней стенке корзины, пульта. На пульте имелось четыре круглых кнопки, помеченных стрелками, очевидно обозначающими направление движения, и несколько стеклянных маленьких насосов, в которых были видны жидкости разных цветов. От пульта к панцирю тянулся жгут электрических проводов и каучуковых трубок. Жгут нырял под панцирь краба.
Сид прибыл в Фиальту, в прелестную столицу Крымской Анархии вчера вечером. Пётр Кропоткин пригласил его на ланч на вершине горы Кошки, в роскошном ресторане татарской и кавказской кухни, оборудованном прямо на вершине. Собственно Пётр и управлял крабом.
Сид смотрел в море, где на волнах лежал, искрясь на утреннем солнце его новый флагман - “Бездушный”. Этот корабль - несомненно представлял собой следующий технологический этап развития флота Риппера. Во первых он умел не только летать, но и плавать. Он умел даже ходить. Ходил корабль очень медленно и несколько неуклюже. Убирающиеся в полете “паучьи ноги” на “каучуковых мышцах” пока что были далеки от идеала. Но Риппер и Сайрус Смит оказались настолько увлечены их усовершенствованием, что оба инженера буквально месяца проводили в сиамском городе Транге, где располагались верфи Риппера.
Король Сиама, Рама Пятый охотно предоставил Рипперу фактически полный контроль над Трангом и его окрестностями. Это было выгодно Сиаму в первую очередь из-за серьезно возросшей агрессии со стороны Франции. Сиду нравился стиль правления Рамы Пятого. Особенно его прогрессизм, новаторство и симпатия к явлению “moving reign”.
Задолго до того, как Рама подписал договор с “домом Рипперов”, он договорился о военной протекции с Мишелем Арданом. Ардан и сейчас продолжал защищать север Сиама, но на юг его аэростаты постоянно опаздывали. Поэтому Ардан совершенно не возражал, когда южная часть страны была передана под защиту Риппера.
Помимо защиты Сиама, согласно договору, Сид должен был способствовать развитию добычи руд и металлургии во вверенном ему регионе. Сид всегда любил давать больше, чем обещал. Поэтому он вскоре создал вокруг Транга обширные каучуковую, кофейную, масличную, стеклодувную и текстильную индустрии. Он отдавал Короне половину доходов от своих предприятий, за что получал исключительное благоволение со стороны монарха.
Сейчас Сайрус Смит остался в Транге, несмотря на то, что Сид отправился в гости к Кропоткину. “Я не могу оторваться от этих чертовых паучьих ног, - ответил Сайрус на приглашение Риппера полететь вместе в Крым, - Пока я буду пить крымское вино с князем, пауки сожрут мне мозг. Извинись перед Петром за меня. Он поймёт. Он сам такой же”.
Проект над которым бились сейчас Сид и Сайрус на верфях Транга представлял собой военную машину совершенно нового образца. Это был гигантский паровой арахнид. То есть паук двадцатиметровой высоты, способный ходить по джунглям и по дну моря.
Сид настоял на том, чтобы паук был паровым. Сухопутную военную машину куда как легче захватить, нежели летающую, а Зелёный Лев слишком опасная субстанция, чтобы допустить попадание её в руки потенциального противника. Растворитель был такой штукой, секретом выработки которой Сид не стал бы делиться даже с Кропоткиным. Впрочем князь и не просил его об этом. Князю было вполне достаточно того, что Сид объяснил технологию производства Зелёного Льва Сайрусу Смиту, которому за прошедшие с их первой встречи полтора года, Сид стал исключительно доверять.
Впрочем, гигантские паровые арахниды пока ещё принадлежали будущему. А вот “Бездушный” - был уже осуществленной, изящной и в тоже время грозной разработкой. В нём было применено множество разных инноваций. Во-первых корабль больше не имел единственного огромного двигателя. Его поднимали в воздух восемь электрических моторов. Сайрус Смит давно подозревал, что флогистон - это тоже самое электричество, или, по крайней мере, что-то очень на него похожее. Без особого труда Сайрус научился извлекать из обогащенного флогистоном Зелёного Льва электрический ток, используя несложный химический (скорее всё же алхимический) процесс. Множество моторов делали “Бездушный” значительно менее уязвимым. Он мог продолжать лететь, даже на трёх моторах из восьми.
Огромная, грубая и опасная открытая ванна с растворителем тоже была упразднена. Растворитель впитывал флогистон из солнечного света, циркулируя в системе тонких трубок из “особого стекла”. Система была вынесена за пределы корпуса, на шесть специальных, похожих на крылья, панелей. Сайрус окрестил эти источники энергии “солнечными батареями”.
Помимо этого корабль был оснащен паровой машиной. Машина не была способна выработать достаточно тока, чтобы поднять “Бездушный” в воздух, но она вполне годилась на то, чтобы перемещать его по воде или по суше. Паровая машина нужна была потому, что основным двигателям судов Риппера требовалось очень много солнечного света. Поэтому Риппер и предпочитал зимовать в высоких широтах.
Ну и последней важной инновацией стал бронированный панцирь, который мог в случае необходимости защитить стеклянный купол корабля от пуль и даже артиллерийских снарядов противника. Панцирь состоял из нескольких тысяч броневых щитков-ставень. Эта стальная чешуя обычно стояла перпендикулярно к прозрачной поверхности купола делая “Бездушный” издалека немного похожим на огромного ежа. В случае опасности, ставни опускались, скрывая под собой стекло.
То есть технически “Бездушный” превосходил “Элен и Николя” буквально во всём. У нового флагмана Риппера был единственный недостаток. Тот самый, который определил название судна.
Риппер продолжал горевать об “Элен и Николя”. Он чувствовал невыносимый стыд, когда вспоминал свой прошлый корабль. Сид совершил двойное убийство, чтобы подарить обожаемым им юноше и девушке жизнь неизмеримо более длинную и насыщенную, нежели обычная человеческая. И он допустил гибель нового механического тела этой прекрасной любящей пары. Этого восхитительного, волшебного, храброго и благородного Высшего Существа. Сид поклялся, что он больше никогда не станет производить подобных опытов. Если он не мог гарантировать Высшему Существу безопасность, он не имел и права его создавать.
Сид подумал, что, стоя спиной к гостеприимному князю, он ведёт себя не слишком вежливо. Кроме того, его сильнейшим образом интересовала личность Петра, а главное способ мышления этого выдающегося человека. До сих пор Сид так и не осмелился задать интересующие его вопросы, хотя был знаком с князем уже больше года. Риппер стеснялся Кропоткина и это было странно ему самому. Стеснение было чувством, которое Риппер испытывал исключительно редко.
- Скажите, Пётр, каким образом Вам, социальному мыслителю, математику и географу удалось прийти к столь глубокому пониманию биологии и химии живых организмов?
- Я давно ждал от Вас этого вопроса, Командор, и мне будет исключительно приятно на него ответить. Мы, русские, любим хвастаться…
- Мы, британцы, тоже rare bouncers…
- Уверяю Вас, мой друг, что мы вас в этом сильно превосходим. Впрочем не важно. Лучше я начну свой рассказ.
- Будьте так добры! Мне ужасно интересно.
Рассказ Кропоткина:
Россия страна в которой социальная несправедливость традиционно воспринимается большинством людей, как естественное положение вещей. И это с детства глубоко меня мучило. Еще в отрочестве я увлекся “освободительными идеями”. Однако, чем старше я становился, тем яснее понимал одну мрачную истину. Социальная инженерия в чистом виде обречена на провал. Человеческое общество, оставленное “без присмотра” всё время возвращается в одну из небольшого пула устойчивых форм.По большому счёту таких форм всего две. Это моно-иерархическая и поли-иерархическая социальные структуры. Часто первое называют “монархией”, а второе “олигархией”. У обеих упомянутых социальных систем есть свои достоинства и недостатки, и есть много форм существования того и другого.
Скажем, помимо монархии, единственная социальная иерархия может принимать форму деспотии, республики и даже демократии. Не удивляйтесь насчёт последнего, мой друг. Совершенно не важно на какой срок избирается правитель и, вообще, избирается ли он. Важно только сколько иерархий бытует внутри общества. Например, внутри современной Британской Империи можно различить две мощных иерархических структуры. Собственно государство и Ост-Индскую компанию. То есть ваша Империя это олигархия. Соединенные Штаты Америки на данный момент истории олигархия тоже.
Однажды я решил провести любопытный эксперимент. Я купил в Крыму землю. В двух разных местах. Но оба участка были примерно одинаково хороши. Плодородны и живописны. На этих землях я создал коммуны, куда поселил идеалистов. Представителей русского революционного подполья. Людей, всю жизнь мечтавших о новом обществе.
Я построил им жильё. Дал землю и средства ремесленного производства. Я раздал взятки местной полиции, чтобы она оставила моих колонистов в покое. Я написал для них "Правила новой жизни". То есть я создал кодекс законов нового общества и дал колонистам лекала по которым эта жизнь должна была строиться. После этого я оставил коммунаров в покое на два года.
Когда я посетил эти коммуны вновь, оказалось, что в одной из них вся власть сосредоточена в руках одного человека. В другой же коммуне власть делили между собой трое. Мельник, кузнец и один пожилой авторитетный философ-социалист. "Правила жизни" перестали соблюдаться коммунарами еще в первый год.
В общем, мой опыт показал, что человеческое society ведёт себя, как высыпающаяся из мешка пшеница. Оно автоматически образует пирамидальную структуру.
У пирамиды может быть одна вершина или несколько. Это зависит от количества отверстий в мешке.
Я пришел к выводу, что структура человеческого общества определяется животной, биологической природой человека. По этому поводу я написал статью "Социальная инженерия и трансгуманизм". Основной мыслью статьи было то, что для того, чтобы получить новое, справедливое общество нам необходимо биологически изменить человека.
Статья была воспринята с обычными для европейского интеллектуального комьюнити юмором и сарказмом. В России же, само собой, этот текст и вовсе запретили. Однако и позитивные последствия статья имела. Точнее всего одно последствие.
Мне написал некто, представившийся, как доктор медицины Иоганн Конрад Диппель. И этот человек сделал мне предложение совершенно невероятной щедрости. Он предложил мне ни что иное, как возможность продлевать свою жизнь снова и снова.
Его рассуждение было таким. Человека изменить инженерно несомненно будет очень сложно, если не вовсе невозможно. Однако, человек существо адаптивное. Его свойства меняются в зависимости от окружающих условий. Сингальские ловцы жемчуга проводят под водой до десятка минут, шерпы не страдают от разряженной атмосферы высокогорий, желудки эскимосов приспособлены переваривать несвежее мясо и так далее. Человек меняется, приспосабливаясь к условиям обитания. Вопрос состоит лишь в том, чтобы сформировать соответствующие условия и сохранять их достаточно долго. В своих рассуждениях доктор Иоганн опирался на идеи Жана-Батиста Ламарка, Уильяма Пейли и Роберта Гранта.
Проблема изменения человека таки решалась через изменение среды. Просто людям нужно несколько поколений для того чтобы адаптироваться к новой, инженерно спроектированной общественной структуре. Обычно этого не выходило из-за того, что жизнь новатора, как и жизнь любого человека длинною всего в одно поколение. Если общественный лидер сможет жить несколько обычных человеческих жизней, у него появится шанс заставить людей адаптироваться к новой социальной структуре и перестать “скатываться” к обычной “пирамиде”.
Я почему-то сразу поверил доктору. У меня даже на секунду не появилось мысли о том, что это письмо от какого-то шарлатана. Под письмом доктора, помимо его личной подписи стояла печать организации, которую я считал, грешным делом, вымышленной и легендарной. Называть организацию мне не хочется. Скажу только, что общество это очень древнее и базируется оно в одном горном монастыре, в Швейцарии. Адрес этого самого монастыря и был указан, как обратный.
Я пригласил доктора Иоганна к себе в Москву и он удивительно быстро приехал. Так быстро, словно умел летать на метле по воздуху. С этого места и началось мое погружение в биологию, химию и медицину. В науки, в которых доктор был исключительно хорош. В частности, доктор поселил во мне надежду на возможность целевого, инженерного изменения человеческой сути. Он показал мне работы всё того же Ламарка и Роберта Броуна о клеточном строении организмов. То что организм состоял из кирпичиков-клеток говорило о том, что мы это такая же “куча песка”, как и наше общество. Просто песчинки в этой куче имеют свойство составлять чертовски сложные формы, вместо простой пирамиды. Раз лишенные разума клетки умеют это, то и люди способны этому научиться, решил я тогда.
Я помню, что в Москве была в тот год исключительно холодная и снежная зима. Мы сидели с доктором Иоганном вечерами в моей гостинной, пили херес и без конца теоретизировали о возможности манипулировать свойствами живой клетки. Днём мы работали с микроскопами и многочисленными веществами, о влиянии которых на живые существа доктор знал исключительно много.
Мы с доктором предположили, что у всех клеток живого организма существует некий прототип. некая “универсальная-клетка”. Фактически всякая клетка любого тела рождается на свет такой вот “универсальной-клеткой” и только со временем адаптируется под окружающую ее ткань. Как клетка узнает чем ей стать? Тут двух ответов быть не может. Клетка узнает это от своего химического окружения. Следовательно, подделав химическую среду вокруг клетки, мы можем заставить ее стать тем, чем нам нужно. Теория улучшения всего живого и сущего была у нас в руках. Дело оставалось за практикой. Остальное вы, скорее всего, знаете…
- А почему именно спруты, стали объектом Ваших опытов?
- Начали мы с крабов. И достаточно быстро многого добились. Но крабы слишком примитивны. От них до человека, как от каменного рубила до Вашего корабля. С другой стороны человек, и даже самые простые теплокровные, были тогда слишком сложны для наших манипуляций.
- А теперь?
- Теперь мы умеем больше. Но пока что не достаточно. Впрочем, то что доктор Диппель и Сайрус решили сделать для вашего приятеля Порко Россо, мы выполним без проблем… Так вот. Нам нужен был организм древний и примитивный, что называется, “структурно”, но поведенчески сложный и, желательно, обладающий зачатками разума. И это конечно осьминог. Кто же ещё? Мы с доктором поехали в Италию. Сняли дом в Палермо. И принялись за эксперименты. Через пару лет у нас были полтора десятка гигантских мыслящих спрутов.
- Вы сказали “мыслящих”?
- Ах, да! Вы же не знали об этом. Случай спрутов оказался тем самым случаем, когда размер имеет значение. Мы увеличили осьминогов. Вместе с ними увеличился их мозг. И они обрели разум. Сначала нас это сильно шокировало, а потом несказанно обрадовало.
- То есть Ваши спруты это…
- Спруты сегодня - это самый настоящий свободный народ. И, конечно же, они не “мои”, Командор. Мы сотрудничаем со спрутами. Они много нам помогают, а мы помогаем им. Но наши отношения с “морским народом” - это самая настоящая политика.
- То есть вы не управляете “морским народом”.
- Конечно же нет! Сама мысль о том, чтобы управлять разумным существом химически и электрически, как мы делаем это с крабами, мне глубоко неприятна. Хотя, конечно, у нас в рукаве есть очень мощный козырь. Дети спрутов рождаются нормальными осьминогами, обычного размера и неразумными. Чтобы дать своим детям разум, “морской народ” обращается к нам и мы проводим с каждым маленьким осьминожиком ту самую, теперь уже хорошо отработанную, процедуру. За это “морской народ” любезно оказывает нам множество разных услуг. В частности, спруты защищают Коммунистическую Анархию от вторжения с моря. В начале существования нашего государства это было исключительно актуально. Сейчас у нас уже, кроме союза с морским народом есть своя эскадрилья самолетов, артиллерия и даже, как вы знаете, подводный корабль…
- Кстати, о подводном корабле. Сайрус приносит свои извинения за то, что не смог прибыть в Фиальту вместе со мной. Он слишком поглощен проблемой создания гигантского парового паука и буквально застрял в моих мастерских в Транге.
- Я отлично понимаю Сайруса, Командор. Наши мастерские в Севастополе обветшали и утратили актуальность. На то чтобы обновить их денег у нас нет. Соседство с Россией изнуряет Анархию финансово. В Крымской Войне мы победили во многом благодаря ужасу, который внушали "Звери Морские" религиозным и неграмотным солдатам. Понятно, что этого ужаса давно уже не осталось. Все привыкли к облику наших союзников со дна моря. Если Россия двинет на нас свою регулярную армию, нам не устоять. Сейчас мы живем, постоянно отодвигая вторжение. Мы всё время даём крупные взятки русским военным чиновникам.
- Князь, почему вы раньше не сказали мне об этом? Какая сумма поможет Вам полностью обновить все средства производства?
- Извините Командор, но мы не можем позволить себе займа. Финансовая кабала непременно окажется смертельна для наших идей.
- Речь идет не о займе, мой друг. Я в глубоком восторге от ваших экспериментов, как социальных, так и научных. И я хочу в них поучаствовать. Я полный профан в химии живого. Социум я тоже понимаю из рук вон плохо. Потому я всегда и стремился минимизировать команды своих кораблей. Таким образом принять участие в этой прекрасной и масштабной работе я могу разве что финансово. Давайте сделаем так. У меня на складе в Сараваке скопилось три тонны золота в слитках. Они лежат там без дела уже пару лет. Это золото я перешлю вам. Его доставит сюда "Толстяк", который я передам под командование доктора Диппеля. Доктор успел уже неплохо освоиться с управлением моими кораблями. "Толстяк" останется тут, в Крыму. У русских пока что нет авиации и одного корабля будет вполне достаточно для того, чтобы Вы могли перестать давать деньги негодяям из царских приказов. Как Вам такой план реструктуризации доходов Анархии?
- Мне говорили о том, что вы щедрый и благородный человек, Командор, но я не знал что настолько. Благодарю Вас от всего сердца! С Вашими деньгами и Вашим кораблем Анархия наконец сможет расправить крылья...
- … И тентакли… Кстати, Князь, расскажите мне о Крымской Революции. Как так получилось, что двое ученых смогли победить в сражении сразу две крупнейших империи? Я уверен, что это случилось благодаря какому-то гениальному тактическому плану.
- Как раз наоборот. Всё произошло совершенно спонтанно и случайно. Морской народ, само собой, думает и чувствует совсем не так, как люди. Чем отличается их мышление от нашего - отдельный большой разговор. В данном случае важно только одно свойство их ума. У них больше безусловных реакций. В частности чувство территории у них крайне обострено. Понятно, что с усложнением их ума, “чувство территории” превратилось у спрутов в “чувство Родины”. Морской народ - совершенно безусловные патриоты. Когда англичане попытались высадить свой десант, морской народ отреагировал на это, как на вторжение на их землю. Они буквально разрывали британские суда на части. Когда русская армия попыталась перебраться через перекоп, ей досталось совершенно аналогично. Мы с доктором в этот момент скорее растерялись. Буквально через пару часов после начала битвы морского народа с армиями двух империй, к нам пришла делегация от общества «Неджат», в частности Асан Сабри Айвазов и Асан Нури. Они предложили нам объединить усилия и выкинуть, наконец, империалистов из Крыма. Что мы и сделали. «Неджат» оказалась гибкой командой, состоящей из умных и образованных людей. Они с удивительной легкостью сменили пан-тюркские идеи на анархические и коммунистические. К сожалению Асан Айвазов впоследствии погиб в путешествии…
- На Филиппинах?
- Вы слышали эту историю? Конечно слышали... Вам же досталась железная рука этого великого человека и стратега…
Тем временем гигантский краб выбрался на вершину. Пётр, с неожиданной для его комплекции легкостью, перемахнул через край корзины, спрыгнул на крабий панцирь, а потом и на каменистую, поросшую редкой травой землю. Сид проделал тоже самое.
От можжевеловой рощи, скрывающей в себе ресторан, к ним бежали двое. Эти люди размахивали руками и что-то кричали на причудливой смеси русского, татарского и украинского языков.
- Я надеюсь, что вы не слишком голодны, Командор? - осведомился Петр.
- Нет, я уже съел легкий завтрак сегодня.
- Тогда я вынужден обратиться к вам с просьбой. Мне нужен ваш корабль, чтобы предотвратить стихийное бедствие.
- А что случилось?
- Гигантский червь идёт на Фиальту со стороны степи.
- Гигантский червь?
- Да. У нашего доброго доктора Иоганна есть любимая внучка, Гретхен. Сейчас ей двенадцать, и вот уже два года как она весьма успешно постигает дедушкину биохимическую премудрость. Дедушка объяснил внучке, как увеличивать крабиков, и она решила самостоятельно увеличить червячка. Интересно, что вещества для этого девочка подобрала сама. Исключительно талантливый растёт ребёнок. Червячок рос-рос, а потом убежал. Сейчас он вырос в монстра в пять метров в диаметре и почти что двухсот-метровой длины. Червь жил себе спокойно в степи. Однако сегодня утром, два моих бестолковых генерала, Иван Вагилевич и Челеби Челебиев решили разбомбить гигантского червя с аэропланов. Авиабомбы червя не убили, но повредили. Сейчас ему больно и он, если это можно отнести к червю, зол. И этот монстр приближается к Фиальте.
- Как скоро червь будет здесь?
- Я думаю, что в запасе у нас есть около часа.
- Отлично!
Сид подошёл к обрыву над морем. Отсюда “Бездушный” был отлично виден, хотя и казался совсем крохотным. Сид достал из кармана куртки аккуратную полированную коробочку из красного дерева с крупным опалом в серебрянном гнезде на крышке. Сид надавил на опал. Через пару минут стало видно, что “Бездушный” оторвался от воды и поднимается в воздух.
- Корабль будет здесь минут через двадцать. - обратился Риппер к Петру, - Давайте попросим официантов собрать нам еду в корзину. Мы устроим ланч на борту. У меня там оборудована неплохая столовая.