“Дерьмо…”, - подумал Порко и, принюхавшись, уточнил:”Верблюжье дерьмо”. В большом открытом кафе “Панорама” на берегу Нила, в Каире действительно сильно пахло верблюжьим дерьмом.

Молчаливый, неприветливый официант принес кружку местного пива. Порко отхлебнул из кружки, прополоскал пивом рот, проглотил его и процедил:”Urina di cammello”. Официант оглянулся и посмотрел на Порко уже совсем хмуро. Он явно понимал по итальянски. Порко поставил кружку на стол, откинулся в кресле и нарочито безразлично закурил. Всё теперь было вот так…

После атаки на “Элен и Николя” Порко чувствовал себя отвратительно. Он теперь не мог толком отдохнуть даже в кабаке. В каждом местном оборванце ему мерещился соглядатай Стронгбоу, а в каждом юго-восточном или же западном шпион Бруков. Например вон та пара за дальним столиком... Какой-то грязный местный старик в странной железной шапке, с которой сыплется ржавчина и с ним красивая, юная, ухоженная дама, видимо англичанка… Подозрения, нервозность, паранойя… Для человека, который с детства привык считать себя другом каждого бармена и братом любого нищего такое положение вещей было решительно невыносимо.

Однако это была только внешняя сторона ситуации. Куда как хуже выглядело его нынешнее положение внутри Nido. Достаточно сказать, что при налёте на “Элен и Николя” Порко потерял больше трех сотен человек. Причём это были именно что самые лучшие бойцы. Смельчаки, летевшие в “первой волне” роя самолётов.

Команда “Элен и Николя” состояла из восемнадцати человек, плюс сам Риппер. Шестерых из них на следующий день на побережье Бардавиля подобрал Стронгбоу, взявшийся перегнать “Малыша” и “Толстяка” в Кучинг. Риппера среди выживших не было. Хотя, уже ходят слухи, что Сид всё-таки как-то спасся. Если ему это действительно удалось, то он самый настоящий чёрт с рогами. Итого, можно считать, что каждый человек Риппера, включая уборщиц и официантов, убил в том бою по двадцать пять лучших лётчиков Nido. Не слишком вдохновляющий для общества летающих головорезов факт.

Авторитет Порко среди его воинства уменьшался на протяжении долгого времени. Ombrellone di Nido унаследовал все проблемы Римской Империи, часть земель которой он теперь покрывал. Экономическая зависимость от военных операций, жесткая конкуренция во властной верхушке и чудовищное проедание. Кроме того “Зонтик Нидо” имел свойство делиться на части. Сначала отвалились девчонки. Еще в конце 60 х, рыжая чертовка Анат объединила вокруг себя самых умелых и храбрых женщин-пилотов Nido. Артистичное хамство и живописное мужланство было доминирующим стилем общества вольных лётчиков. И это не нравилось девушкам.

В общем, первой от Nido отпочковалась Синайская Стая. Отчаянный отряд летучих амазонок. Стая очень быстро выросла аж до двухсот пятидесяти машин. Анат как-то договорилась с Османами и без единого выстрела получила контроль над частью побережья между Ашкелоном и Нетанией. Постепенно она прибрала также Иерусалим и большой кусок пустыни за ним, вплоть до побережья Мёртвого Моря. Весьма вероятно, что турки, посмотрев на успех японцев, тоже захотели попробовать “двух-культурную модель”. Теперь в Османской Империи находился большой кусок европеизированной территории, на котором бурно и без дополнительных вложений развивалась авиация и прочие новомодные штуки. Впрочем, эта ситуация безо всякого сомнения была щедро спрыснута деньгами Стронгбоу.

Отношения между Анат и Порко были скверными. Она предупредила о полном своём неприятии конфликта с Риппером. И, когда, после атаки, Порко послал к ней для переговоров одного ее старого приятеля, родовитого и политичного бельгийца, Анат выбросила того голым в пустыне, написав у него на спине чем-то красным “свиносос”. Посла вовремя подобрали. Он остался жив, хотя и получил сильное обезвоживание и крепко сгорел на солнце.
Вторым целостность "Nido" нарушил родной брат Порко, Патрик, прозванный Santo за патологическое пристрастие к ядовитым гадам.

Когда-то Nido было двуглавым. Давние карикатуры в европейских журналах изображали Nido в виде двух, попирающих Европу горилл. Одна горилла была с поросячьим лицом, вторая в маске змеелова с обмотанной вокруг шеи толстой коброй.

Большую часть старейших и влиятельнейших членов Nido, и Santo в том числе, сильно раздражала стремительная формализация организации. После официального признания Nido суверенным государством Порко увлекся социальным строительством. Как оказалось, увлекся чрезмерно.

Гимн, герб и флаг, вдруг появившиеся у Nido скорее потешали вольных лётчиков. Боевая же эмблема, круг, перечеркнутый косой буквой "N", на манер зигзага молнии и вовсе понравилась. А вот национальная валюта была встречена более, чем холодно. Пошли разговоры, что "Свин того и гляди заставит нас налоги платить! Пусть в ж*пу себе засунет свои фантики!". Порко тогда следовало задуматься и остановиться. Но он был слишком увлечен ситуацией. Тогда ещё его авторитет был колоссальным, а власть абсолютной. И ему казалось, что он четко знает, что делает.

В самый разгар "Вторжения Nido" Порко ввел паспорта. И это едва не стало причиной военного провала. В итоге ситуацию удалось сбалансировать. Но Santo и почти весь "первый созыв" Nido отделились и создали Марокканское Гнездо, в Касабланке.
Марокканское Гнездо встало на сторону султана в Испано-Марокканской войне, заключило союз с Риппером и Стронгбоу и в кратчайший срок вернуло Марокко былую славу "золотого" и "пиратского" государства.

Касабланка сделалась новым масштабнейшим, бурлящим культурным центром. Туда, под крыло "просвещенного пирата", Santo, стекались свободолюбивые интеллектуалы и художники. Касабланку стали называть "Maghrébine Paris".

Завистливая макака - Анат отправилась на прием к Абдулу Азизу Первому и получила добро на организацию Левантийского Парижа в Бейруте. Вкуса и стиля у Анат оказалось много больше, чем у Santo. Вскорости большая часть касабланкской тусовки перебралась в Бейрут. Однако Касабланка продолжала быть популярной и лидировать в некоторых направлениях. В частности именно в её художественных галереях появился постимпрессионизм.

На данный момент Касабланка представляла собой столицу аполлонической ветви европейской культуры, а Бейрут дионисийской. И только Порко остался ни с чем при разделе европейского культурного пространства.

С братом у Порко отношения были вполне приличными, хотя его и выбешивало то, как Santo косплеит Козимо Медичи. Это пресс-папье с бюстом Гейзериха вместо рукоятки… эти аляповатые "Верблюды" Ван Гога на стене за спиной… Как-то неприятно стало вспоминать, что этот человек - твой младший брат, с которым ты когда-то вместе грабил прохожих на улицах ночного Нью-Йорка. После атаки на “Элен и Николя” Santo отреагировал первым. Он написал Порко следующее: ”Теперь тебе самому придётся сожрать кучу, которую ты тут навалил”.

В конце шестидесятых годов Гийом д Арени-Пландолит, авторитетный пилот Nido и один из боевых командиров Порко решил вернуться на Родину, в Андорру. Он прихватил с собой дюжину ближайших друзей. Как летчиков, так и конструкторов. Используя силу, связи и средства на полную катушку, Гийом сначала сделался синдиком, а потом и вовсе подмял под себя всю политику княжества.

Гийом добился принятия в Андорре конституции и начал масштабное рекреационное строительство в Андорра-ла-Велла. Город быстро покрылся прекрасными барами, казино, отелями и борделями. Синдик издал специальный документ, озаглавленный “Una invitación a los valientes”, обещающий прибывшим в Андорру инженерам и пилотам все вольности раннего Nido в сочетании с комфортом Бейрута и Касабланки. “Отважные” повалили в Андорру валом.

Андоррское небесное воинство считалось среди воздушных головорезов самым безумным и неуправляемым. Их называли “pajaritos de montaña” или просто “испанские лётчики”. Второй термин вскоре стал нарицательным наименованием всех самоубийственно отважных пилотов. Правда так же называли ещё и не отдающих себе отчета в собственных действиях пьяниц.

Граф де Фуа и Епископ Урхельский, являвшиеся формальными правителями Андорры обеспокоились ситуацией в прежде богобоязненном и консервативном княжестве. В 1880 м они, для начала, попытались запретить казино и букмекерские конторы в стране. В ответ пахаритос поднялись в воздух и произошло то, что принято называть Двухчасовой Революцией. Испанские и французские войска были буквально вышвырнуты за границу княжества. Синдик написал графу и епископу, что ему наплевать на то, считают они себя правителями Андорры или Антарктиды. Ни налогов, ни каких-то льгот на территории княжества они от него больше не получат. В своей речи, обращённой к победившим лётчикам Гийом сказал:”Теперь у нас тут будет новая политика! Такая политика, что, друзья мои, вы забудете само слово “государство!”.

С Гийомом у Порко были прекрасные отношения, но “испанские лётчики” сейчас были заняты разруливанием конфликта со своими могучими соседями, и дергать их было бессмысленно.

Таким образом Порко оставался один на один против своих вчерашних союзников в суэцком конфликте. Против Британии, Франции и США. Из вчерашнего разговора с представителями Французской Компании Суэцкого Канала стало ясно, что Порко никто больше не считает реальной силой. Ему пообещали пакет ценных бумаг, на доходы от которых вполне сможет безбедно прожить пара египетских семей. То есть выходило, что триста лучших лётчиков Nido погибли совершенно зря.

Порко чувствовал, что его пилотов всё достало. Им надоела Африка. Надоели жара, дерьмовый арабский коньяк и циничные и опасные местные девчонки. Им хотелось домой, на Эгейские острова, где их ждали прекрасный климат, хорошее вино и милые, искренние женщины. Но вернуться на острова сейчас было тоже нельзя. Порко всё ещё рассчитывал что-нибудь вымутить в пользу Nido. Он проводил одни переговоры за другими. Он даже перестал хамить оппонентам. Но пока все было бесполезно. Все понимали, что Порко сейчас не способен устроить еще одну военную операцию. Вольный народ можно попросить сходить на смерть бесплатно только один раз.

Когда Порко придумывал план атаки на Риппера, он ни на секунду не сомневался в успехе. Захватить корабль, ванну с растворителем и, по возможности, самого Риппера. Содрать с Бруков и Стронгбоу гигантский выкуп за голову Сида. Используя “Элен и Николя”, забрать себе Суэцкий Канал. Это было так просто и кристально ясно… Это напоминало по духу первые военные операции Nido. Это могло укрепить авторитет Порко, как минимум ещё лет на десять… Порко не предполагал, что Риппер взорвет корабль. Сид с этой своей посудины пылинки сдувал...

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Порко огляделся. За соседним от него столиком расположилась роскошная дама. Большая, дебелая, с маленькими колючими глазками, с пухлыми влажными губами, с огромной грудью и задницей. С тяжелой копной вьющихся черных волос. Её одежда не оставляла сомнений в роде её занятий. Порко нравились именно такие девчонки. Порко послал даме рюмку арабского коньяку, который та безразлично проглотила. Порко подсел к ней за столик.

- Милая леди, - начал Порко беседу, - Не хотите ли получить небольшой подарок и прокатиться на аэроплане?
- Нет, - резко ответила дама.
- Почему нет?
- Потому что ты - Порко Россо. Тебя того и гляди грохнут, и мне достанется за компанию. Я бы на твоём месте не шароёбилась бы по притонам, а пошла бы домой, закрыла бы все ставни и зарядила бы все револьверы.

Порко даже не обиделся. Он подумал, что шлюха была права. Что он совершенно потерял контакт с реальностью…
………………
Порко вошел в холл небольшой гостиницы “Юнона”, на втором этаже которой он снимал хорошие трехкомнатные апартаменты. В холле никого не было. Ни портье, ни охраны. Это было странно и тоже не сулило ничего хорошего.


Порко поднялся в свои комнаты и открыл тяжелую дверь. За его столом, в большом английском кресле-качалке, которое Порко приволок сюда аж из Керкиры, сидел Стронгбоу. Перед ним стояла бутылка хорошего односолодового виски и два шота.


- Заходите, Командор, - Стронгбоу сделал пригласительный жест, - Очень хороший виски. В Каире такой решительно невозможно достать. Угощайтесь.


Порко молча сел на тяжелый с бархатной обивкой стул с внешней стороны стола, стоящий спинкой к двери. Пристально и длинно посмотрел на Стронгбоу. Наконец залпом выпил виски. Напиток и на самом деле был исключительно хорош. Стронгбоу осушил свой шот с тем же энтузиазмом.

- Что вы делаете в моей комнате и в моём кресле? - осведомился Порко.
- Отдыхаю, - ответил Стронгбоу, - Я заплатил за вход.
- Кому именно вы заплатили?
- Много кому. В частности Гансу и Фёдору… Фёдор, Ганс!, - крикнул Стронгбоу, - Время паковать товар!

В комнату вошли Ганс Бейльштейн и Федор Мамонтов. Самые близкие друзья Порко на сегодня. Двое боевых командиров, в непререкаемой верности которых Порко был уверен до самой последней секунды.

- Фёдор, Ганс, вы ох*ели?!
- Нет, это ты ох*ел, Марк! - ответил Ганс.
- Марк?! - воскликнул Стронгбоу, - Блудный сын пастыря-динамитчика, Иеремии О’Донавана Россы! Рыжий п*здюк в шестнадцать лет укравший всю казну Фенианского Братства! Риппер проспорил мне восемь литров виски. Он полагает, что поросячья маска нужна тебе только для бандитского форсу.

Порко выхватил из-за пазухи арабский кинжал с рукояткой-кастетом и с рычанием бросился через стол на Стронгбоу. Герцог качнулся в кресле назад, выдернул из-за спины какую-то тяжёлую, треугольную железяку и с размаху ударил ею Порко по голове.