Мне было тогда восемнадцать.
Родители мои
Уехали в Кардифф на год,
Я не захотела
Ехать с ними.
Я осталась в Москве.
Точнее в Мамонтовке,
В посёлке недалеко от Пушкино.
Там наша семья
Купила старый,
Деревянный двухэтажный дом.

Дом стоял под соснами
На самом берегу Клязьмы.
Над мостками,
Для купания.
Вокруг росли вишни и яблони.
Фасад скрывал могучий
Куст бархатной сирени.

Родители привели дом
В соответствие с британскими
Представлениями о жилище.
Заменили полы, потолки
И оконные рамы,
Сделали удобной
И безопасной
Электропроводку,
Оборудовали две
Полноценные bathroom.
Одну с душевой кабиной,
Другую с огромной чугунной ванной.

В доме всегда было сыро,
Пахло прелью,
Старым деревом,
Хвоей, густой травой
И немного кошкой.

Мне ужасно нравилось
Наше подмосковное жилище.
И вообще перестроечная Москва
Занимала мой юный ум
Много больше,
чем слишком причесанный
Избыточно благообразный
Тогдашний Кардифф.
Потому, собственно,
Я и осталась одна в Москве.

Я не хотела, чтобы меня
Постигла судьба Хабибулина.
Я вообще была
Рассудительной девушкой.
Поэтому я принципиально
Никого не вписывала
И не устраивала
У себя вечеринок.
Ночевали у меня
Только мои любовники
Обоих полов.

Уже тогда я серьёзнее
Относилась к своим
Однополым связям.
Парни текли рекой,
А девушки иногда
Задерживались со мной
Очень подолгу.

Я тусовалась в нескольких местах.
В том числе и на "Крыше".
В те времена на Чистых Прудах
Большая часть внутренних дворов
Оставалась наглухо закрытой.
Внутри этих дворов
Были самые настоящие руины.
В таких руинах,
В заколоченном дворе
И сидела тусовка панков
Называвшаяся "Крыша".

Попадали мы в тот двор
Через квартиру,
В которой жила тётя Таня.
Нужно было позвонить тёте Тане в дверь
И показать глазку монету.
Я уже не помню какую.
Что-то эквивалентное
Советским пятидесяти копейкам.

Тетя Таня,
Полная и спитая,
Лицемерно добродушная
Советская дама
Открывала дверь,
Забирала монету себе,
А тебя провожала к окну
Своей захламленной гостинной.
Это окно и служило
Дверью на "Крышу".

"Крыша" мне нравилась
Искренностью,
Деидеологизированностью
И подвижностью комьюнити.
Здесь не было постоянного лидера,
И доминирующего наркотика.
"Крыша" в полном составе
Могла вдруг сорваться с места
И поехать на электричках
В Киев, Ростов или в Кострому.

С любовью на "Крыше"
Оказалось тоже все отлично.
Юные панки
Были живописны,
Смелы и сексуальны.
Интеллектуально же
Они были интереснее хиппи,
Чья удутая, подванивающая,
Флористическая монотонность
Успела мне уже тогда
Серьёзно приесться.

Панки пахли попроще
И стремились к оригинальности.
Этого в те времена
Мне было достаточно,
Чтобы предпочесть
Их общество.

На крыше
Я и встретила Дикулю.
Мне сказали,
Что она приехала
Из Владивостока.

В тот вечер кто-то
Притащил MDMA.
В приливе неконтролируемой нежности
Я стала гладить Дикулю
По черным сальным волосам,
Потом мы целовались.
А потом Дикуля
Просто молча пошла
Следом за мной.
Ты хочешь ко мне ночевать? -
Спросила я.
Дикуля промолчала.
Губастое лицо
С очень маленьким подбородком
К плечу
И посмотрела игриво на меня
Круглыми вороньими глазами.

Дикуля была похожа,
На девушку
С обложки первого издания
“Гранатового Альбома”
Группы “Сплин”.
Вот только вместо
Полосатых чулок
На Дикуле были
Рваные, черные,
В крупную сетку,
Вместо черного платьица
Растянутая чёрная майка,
С большой трафаретной
Буквой “А” на груди.
Вместо элегантного каре
На голове у Дикули стоял,
Грубо подкрашенный синькой
Черный “ирокез”,
А на ногах
Вместо модельных туфель
Были старые советские кеды.

-Та что же осталось от девушки
С обложки “Гранатового Альбома”? -
Спросите вы.

- Да чёрт его знает, -
отвечу я, -
Просто, когда я
Впервые увидела
Эту обложку,
Я подумала:
“Вот, кто-то
Дикулю нарисовал...”

Дикуля никогда
Не разговаривала.
Я не знаю,
Была ли она немой.
Ее молчание могло быть
Просто игрой.

Мы все тогда играли
В разные странные игры.
Нам казалось,
Что стоит начать
Вести себя немного иначе,
И мир мутирует
Во что-то прекрасное.

“Почитай Раймонда Моуди,
Он советует молчать”, -
Пел в те времена
По-моему Олег Кашиверов.
Возможно, Дикуля
Просто вняла
Советам Раймонда Моуди.

Мы приехали ко мне.
Я накормила Дикулю.
Потом накурила
И мы вместе упали в постель.

В любви Дикуля
Оказалась волшебна.
Нежна, как маленький кролик,
Откровенна, как ребёнок,
Ласкова, как майский
Крымский прибой,
Остра, как васаби,
Игриво неутомима,
Как дельфин.
Чутка, как добрая собака,
И свеже ароматна,
Как утреннее поле.

Помнится, что на рассвете
Я долго рассказывала ей,
Как мне с ней было хорошо.
Она молча улыбалась в ответ,
И набивала новую
Самодельную
Бузинную трубочку.

Нам было клево вместе.
Дикуля много помогала
Мне по хозяйству.
Она затеяла огород
И завела карпов
В бетонном бассейне
За домом.
Я была за добытчика.
Даже в том нежном возрасте
Я умела лихо зарабатывать.

Такого сочетания уюта,
Взаимопонимания и свободы,
У меня в жизни
Никогда потом
Больше не было.

Иногда я приводила парней.
Если парень нравился Дикуле,
Она молча присоединялась.
Если нет,
Уходила спать
На второй этаж.
Там у неё была
Своя отдельная норка.

Так мы прожили
С полгода.
Пришел сентябрь
И я стала
Ходить в институт.
Там я встретила
Потрясающую девчонку,
По имени Вера.
Вера была именно того типа,
Который потом станет
Моим предельным.
Она имела огромную грудь
И очень мощные бёдра,
Круглое конопатое лицо
И большие мягкие ступни.

Вера была пронзительно умна,
И язвительно откровенна.
Она лидировала на курсе
По успеваемости.
Кроме того
Она возглавляла
Небольшую стайку
Творческой молодёжи.
Я сразу же вошла
В эту стайку.
И сразу же
Влюбилась в Веру.

Когда однажды
Мы напились вдвоем
За теплицами
И Вера схватила
Меня за грудь,
Я, конечно же,
Была в сущем восторге.

Мы поехали ко мне ночевать.
Дикуля легла
В своей норке.
А утром Дикуля ушла.
Навсегда.
Я больше никогда
О ней ничего не слышала.
Мне хочется верить,
Что ничего страшного
Не случилось.
Что Дикуля
Просто вернулась
На Дальний Восток,
Или приблудилась
К кому-то ещё,
Кто оказался
Благодарнее,
Умнее и вернее меня.

Дикуля ушла.
Она оставила мне
На обеденном столе
Маленькое сердечко,
Вылепленное из мякиша
Черного московского хлеба.

Я человек
Не сильно обремененный виной.
Я считаю, что люди
Вредят себе
В первую очередь сами.
Но перед Дикулей
Я чувствую себя
Исключительно виноватой.

С Верой же мы провели вместе
Меньше месяца…