Захотелось сказать пару слов о так называемом “креативном комьюнити” вообще и о творческих союзах в частности. Я не стану тут особо резонерствовать. Просто приведу два собственных воспоминания. Одно очень давнее. Из рок-н-ролльной юности. Второе примерно годичной давности.

Так вот, в юности я, как многим известно, возглавлял панк-группу “Радиоэлектронное подавление”. То есть я был вокалистом (мои крики и рычание на вокал походили меньше всего на свете, но я стоял на сцене с микрофоном в руках) и автором текстов. Музыку сочинял коллектив. И этот коллектив пригласил меня в качестве своего рода комиссара. То есть я, помимо поэтического творчества и дикого крика должен был рассказывать творческой группе о том что мы вообще такое делаем.

Первый год своего лидерства я ощущал себя своего рода “приглашенным князем”. То есть мой голос в “демократической процедуре” выбора музыкального стиля звучал почти что не слышно. Предполагалось, что я делаю хорошие стихи и громко и агрессивно их ору на сцене. При этом в музыку я лезть был не должен.

Это дело привело к забавному расколу. На “официальных репетициях” мы играли в одном стиле, а у меня дома мы, в уменьшенном составе записывали то, что хотелось играть мне.

У нас был лидер-гитарист. Неплохого ума молодой человек по кличке Оикс. Он не то, чтобы резал правду матку. Нет. Он озвучивал какую-то специфическую дворово-бытовую правду. И эта правда всегда оказывалась много правдивее, всякой выспренней “художественной” поебени.

Как это работало? Ну, например, Оикс однажды выучил наизусть Илиаду. Я спросил, что интересного он нашел в этой окаменевшей олде. Оикс ответил, что это нихера не олда, а напротив актуальнейшая история живописных и кровавых пацанских разборок. Что странно, что никто не догадался до сих пор это дело положить на рэп.

Как то мы шли с Оиксом домой после “официальной репетиции” и остановились у ларька хлебнуть, бытовавшей тогда повсеместно, баночной водки “Чёрная Смерть”. На второй банке я посетовал Оиксу, что мне жутко скучна та музыка, которую мы играем. В частносте, что мне совершенно не вставляет тот тривиальный Megadeth, который он херачит на лидер гитаре.

1. А что ты хочешь, чтобы мы играли? - Спросил Оикс.
2. Что-то своё… - ответил я.
3. Свои у нас водка, гениталии и Яуза, - ответил Оикс, - И всё это пиздец как заебало. Я играю Megadeth, потому что мне приятно воображать себя музыкантом из Megadeth. Это как телевизор смотреть. Подмена реальности.

После этого разговора я бухал всю ночь, а потом взял билеты на поезд и съебал на месяц в Крым. Мне нужно было время, чтобы справиться с таким откровением. То что я полагал революционнейшей творческой активностью, на самом деле было для всех участников просто тривиальной ролевой игрой.

…………………………

А вот второе воспоминание. Не так давно к нам в гости заезжала одна милая русская леди. Писательница.

Мы приятно сидели на заднем дворе с Анжелой, писательницей и её мужем иностранцем, когда гостья спросила меня: “Вадим, а ты с тех пор, как уехал из России, что-нибудь написал?”

Этот вопрос заставил меня немного опешить. На мой взгляд написанное мной было просто гипнотически огромным. Но может быть потому его и не было видно? Я стал рассказывать, что с тех пор издал пару бумажных поэтических книжек, но что это не самые важные мои проекты. Гораздо важнее электронные “риал-тайм книги”, которые постоянно пополняются. Например “42”, “Зелёная тетрадь 2” или “Нежная Азия”. Что у меня так же есть технически конечные, но пока не завершенные проекты, например “Бенефициары Батыгина”. Но мои “бесконечные книги” на мой вкус много важнее и революционнее в культурологическом смысле…

“Нет, это я всё понимаю, - ответила мне пишущая барышня, - Но я имела ввиду под написанным настоящие произведения. Глубокие. Большие. Как у Астафьева например…”.

Тут я, понятно, что ничего не ответил. Я даже не спросил даму: “А нахуя и кому сегодня нужна вся эта эрзац славянская бытописательная ебанина в восьми томах?”. Я промолчал. Я понял, что этим пишущим ребятам так же не нужно настоящее, в моём понимании, творчество, как оно не было нужно музыкантам из моей отроческой группы. Им нужна ролевая игра.
Мои друзья-подростки-музыканты хотели хоть на секунду почувствовать себя своими хэви-металл-кумирами. Эти же “новые романисты” просто стремятся ощутить себя “русскими писателями”. Им похуй на то, что в их “творчестве” нет ничего нового и любопытного. Им важно только, чтобы оно было сделано “по правилам”. Чтобы оно было похоже на “нормальные” традиционные русские романы.

Стало ли мне тогда не по себе? Ну да стало. Но в Крым я конечно не поехал. Нахуя ехать в Крым, если ты и без того живешь в Таиланде? Я просто ещё раз убедился в том, что то чем я занимаюсь лежит бесконечно далеко от простой и понятной большинству пишущих и читающих людей “литературной жизни”. Что с точки зрения среднего “нового романиста” я просто нихуя со времён своего отъезда из России не написал.

Справедливости ради надо сказать, что со временем мои друзья музыканты перешли от ролевой игры к самому настоящему творчеству. Спустя года три совместной работы мы таки начали делать на самом деле оригинальную музыку. А вот “новые романисты” никогда и ни при каких обстоятельствах ничего нового и оригинального не напишут.

Надо ли объяснять, что “творческие союзы” практически всегда предполагают ролевую игру? В исключительно редких случаях эта ролевая игра бывает так сложна, что имеет самостоятельную ценность. Но обычно ребята из “творческого союза” просто хотят привнести в свою скучную жизнь романтики и пафоса из другой и чужой жизни. Даже само объединение в творческий союз обычно осуществляется на почве “совпадения вкусов”. Более развитые юные поэты (владеющие иностранным языком, например) хотят почувствовать себя битниками или даже дадаистами. Поэты попроще хотят быть, как поэты серебряного века. Совсем простые ездят на Грушу.


Оригинальное же творчество просто не даёт повода для творческого объединения. Оригинальное творчество - это личная и одинокая игра. И чтобы чья-то личная и одинокая игра стала основой для “творческого объединения” должно случиться что-то из ряда вон необычное. Настолько необычное, что оно практически никогда не случается. Что-то наподобии варёного баобаба, как известно, жизненно необходимого баобабочке.