Сегодня утром я поднимался на лифте вместе с парой ярко выраженных моих соотечественников. Кавалер был огромный высокий, совершенно седой мужчина в красных трусах и белой футболке с какой-то спортивной брендовой надписью. Из под этой нарочито спортивной тишоки нагло выпирал совершенно круглый, похожий на баскетбольный мяч живот.

Дополнительное сходство со спортивным снарядом животу мужчины придавало то, что остальная его фигура была равномерно широкой и плоской, словно дверная рама.

Дама выглядела совершенно иначе. Она была толста загорелой надувной, резиновой полнотой. Волосы её оказались окрашены в белый цвет и побриты под машинку. Тело покрывал “нарочный” красно-коричневый загар, естественный на подмосковной даче, но странный здесь, в Хуа Хине.

Загар этот был очень близок по цвету к её труселям. Тоже красным, но слегка другого оттенка, чем у мужа. Тишоку дама носила так же белую и с эмблемой дорогого спортивного бренда на груди. И снова лейбл отличался от мужниного.

Лицо дама имела тоже совершенно подмосковно-дачное. Почти что идеально круглое, конопатое, с тонкими и бледными губами и хитрыми, льдистыми, недобрыми глазками.

Я вошел в большой зеркальный лифт и прошел к задней его стенке, чтобы не привлечь к себе много внимания.

Но внимание я таки привлёк. Дама буквально повернула в мою сторону верхнюю половину своего внушительного корпуса и осуждающе прицыкнула. Муж посмотрел на неё сверху вниз быстрым “окорачивающим взглядом”.

Дама перестала на меня пялиться и повернулась ко мне спиной, так что мне открылись два пунцовых валика на её холке со светлой впадиной промеж них и сказала, обращаясь к супругу.

- Вот эти вот металлические обрезочки - это медь. Они носят их на руках. На жаре. Медь смешивается с потом, попадает в кровь, распространяется по организму…

Муж адресовал жене ещё один укоризненный взгляд, и я понял о чём это она. На моей руке были две хипарские феньки с латунными бусинами. Видимо вид пятидесятилетнего мужчины, одетого, как странствующий объебос, с длинными волосами, феньками на руке и амулетом на шее показался ей неуместным.

Просто осудить меня за неправильный внешний вид даме что-то не позволило. Предполагаю, что это “что-то” всего лишь подспудное понимание средним российским отдыхающим своей глубокой провинциальности.

Просто осудить внешний вид человека, то есть меня, которого он принял за европейца, россиянин не в состоянии. Но он может осудить мнимую глупость носителя фенек с якобы медными вставками. Россиянин не может не признать высокого уровня западной культуры. Но как защитить своё самолюбие от такого признания? Для этого россиянин постулирует этой самой западной культуры глупость и порочность. Вот, например, данный немолодой хиппи, настолько глуп и недальновиден, что травит себя жутко токсичной медью, ради сомнительной демонстрации своих внутренних юности и свободы.

Пока мы ехали наверх, я размышлял, жалко ли мне этих ущербных, закомплексованных, отчётливо нездоровых и несчастливых людей? Сочувствую ли я их неспособности принять другого таким какой он есть? Их вечному стремлению соответствовать каким-то ими же самими и выдуманным правилам. Жуткой псевдонаучной и псевдомедицинской каше в их головах. Отвратительной болезненной рутине в которой они проводят буквально все свои скучнейшие жизни. И я понял, что нет. Мне их не жалко.