Хироко и Наташа
- Ну не знаю… - наконец сказала она, - Не могу сказать что это действительно вкусно, сложно или тонко... Это не так сладенько, жизнерадостно и очевидно, как ваше вино, конечно… Но и не так тонко и глубоко, как наше саке. Про сёчю я вообще не говорю. Сёчу - это искусство высочайшей глубины и тонкости. Даже европейская живопись, которая развилась, в отличие от остальных европейских искусств, до вполне себе приемлемых высот, не достигает тех сияющих вершин и таинственных глубин, которых достинает японская традиция варения сёчу.
- Один мой знакомый шотландец говорил тоже самое о “континентальной” музыке и о культуре шотландского виски.
- Ой! Не смешите меня! Сравнивать виски и сёчу - это всё равно, что сравнивать граффику Китагава Утамаро с мультиками Уолта Диснея!
Я задумался. При всём свойственном Хироко оголтелом прояпонском культурализме, она обладала поразительным искренним и прямым чувством художественного. Линия Китагава Утамаро на самом деле была похожа на линию в ранних мультиках студии Уолта Диснея. То есть Хироко говорила очень искренне и прямо о том, что она совершенно отчётливо видела.
- Раз уж речь зашла о кинематографе, скажите, как вы отеноситесь к работам Куросава Акира?
- Он несомненно великий режиссёр. Его “Сны” я сравнительно часто пересматривал в юности.
- А “Паучий Замок”?
- Я смотрел этот фильм дважды.
- А следовало бы ни разу не смотреть.
- ???
- Этот фильм - жалкий пасквиль на японскую историю и культуру.
- Пасквиль???
- Конечно. В каждой культуре есть некоторый базовый паттерн действования. Понятно, что в соответствии с базовым паттерном действуют внутри культуры совершенно все все. Сверху донизу. Но история фиксирует разве что действования монархов и прочих celebrity. В британской культуре роль такого паттерна выполняют события трагедии Шекспира“Макбет”.То есть амбициозные британские действователи с удивительным постоянством предают своих друзей и благодетелей, расправляются с ними, а потом долго и постыдно рефлексируют, сожалеют о содеяном и вообще пускают слюни, вплоть до момента окончательного впадения в ничтожество. Посмотрите, хотя бы на Плантагенетов. Генрих второй приказал заколоть своего друга Томаса Бэккета. Генрих третий имел похожие проблеммы с Симоном де Монфором и так далее по списку…
- И что же, японские монархи и сёгуны никогда не придавали своих друзей?
- Конечно же предавали. История японской государственности - это история безоговорочной верности и, соответственно, безжалостного предательства. Просто японцские государственные деятели не пускали слюней, предав друга или благодетеля. Японская культура вообще не располагает к слюнопусканию. Надо тебе убить друга для каких то важных личных целей - ты его убиваешь. Спокойно и рассчётливо. Если впоследствии случившееся вызывает у тебя какие-то внутренние проблемы, ты совершаешь сепуку. Так же спокойно и без соплей.
- Звучит красиво.
- Оно и выглядит красиво. Вспомните, например, как Сацума и Тёсю предали Токугава Ёсинобу. Спокойно. Последовательно. Безо всяких ненужных сантиментов. Любо дорого посмотреть… Тем не менее я глубоко симпатизирую британцам. Они такие же островитяне как и мы. Островное политическое мышление всегда тоньше, оригинальнее и жестче континентального. Просто потому что пространство острова ограничено.
- А как ты думаешь, откуда берутся эти британские сантименты?
- Я думаю, что это пережиток католического лицемерия. Британцы когда-то были котоликами. А мы, японские протестанты, сразу восприняли реформированное христианство, минуя католицизм с его встроенным лицемерием.
- Ты полагаешь, что лицемерие содержится в католицизме, словно кролик в запеканке?
- Да. Оно в нём присутствует каким-то таким способом. Ну сам посмотри. Все эти бесконечные педофилические скандалы вокруг иерархов Ватикана. Ну или взять хотя бы поведение настоятеля нашей местной “Святой Терезы”...
- А что он?
- Он всегда читает проповеди под марихуаной, и половина его прихожан - ледибои.
- А что плохого в том, что ледибои приобщаются к христианской вере?
- Он же их не только к вере, но и к своей постели приобщает.
- Зато ледибои получают некоторый empowerment. Без упомянутого настоятеля их жизнь состояла бы целиком из распутства, пьянства и наркотиков. А он привносит в их быт духовную составляющую.
- Это интересная мысль. Я не задумывалась об этом.
- Кстати, почему бы тебе самой не заняться empowerment и просвещением ледибоев?
- Эта ниша уже занята настоятелем “Святой Терезы”. Между нами, христианскими проповедниками, существует негласный договор о неконкуренции. Но я могу устроить empowerment programm для bar-girls, massage-girls и прочих падших леди.
- Замечательная идея!
У меня звонит телефон.Это наша хорошая подруга Наташа. Она интересуется, сидим ли мы в этот пятничный вечер в нашел любимом баре или же квасим дома? Я говорю Наташе, что мы в баре и Наташа обещает нам подъехать в течении пяти минут.
- Сейчас Наташа приедет.
- Мне очень нравится Наташа!
Я отлично понимаю, почему Хироко “нравится Наташа”. Наташа единственная из нас из всех носит на шее крестик.
- Да. Наташа очень яркий, искренний и добрый человек. И конечно же она очень красивая!
- Меня совершенно не интересует её внешность. Просто у Наташи такое лицо, что сразу видно, что она готова принять в сердце Иисуса.
- Но лицо - это тоже внешность.
- В чертах лица человека можно разгледеть контуры души. Но вам, самцам, это конечно ни к чему. Вы смотрите на лицо женщины в последнюю очередь.
- И что же ты видишь по лицу Наташи?
- Я вижу, что она простая искренняя, милая женщина. Что ей не свойственны порок и жажда наслаждений в которых вы все тут погрязли. Что она предпочитает простую и праведную жизнь…
Тем временем приехала Наташа. Она заказала у стойки рюмку местного, исключительно дешового и вкусного, рома “Similan”, плюс бутылку тёмного “BearLao” на запивку. С этим набором напитков она присела за наш столик.
- Я ужасно рада тебя видеть, Наташа! - начала беседу Хироко.
- Я тоже, очень рада тебя видеть, Хироко? Хочешь водочки?.. Да ладно… Пей всю рюмку, я сейчас бутылку “Similan” закажу…
Хироко выпивает наташину рюмку рома, и кивает в нашу сторону, как бы показывая, что поведение Наташи полностью соответствует гипотизе Хироко об её, Наташи, едва ли не святости.
- А почему тебя так давно не было в баре? Ты наверное работала?
- Да нет, что ты! - Отвечает Наташа, - Работа моему пьянству совершенно не помеха. Я сиськи лечила.
- Сиськи?
- Ну да.
- А что случилось с твоей прекрасной грудью?
- Ну как… Мы с Машей ходим в клуб “Click”. Это ритуал такой. Мы покупаем две чекушечки в 7/eleven. Там близко есть. И тут же, у порога эти чекушечки проглатываем. А потом прыг на танцпол и плясать.
- Никогда не видал тебя танцующей, - заметил я.
- И не надо. Это не рассчитано на человека имеющего психику. И мы не танцуем. Мы пляшем. Трясём сиськами. Привлекаем самца. Это уговор. Соревнование. Кого первую снимут, та следующий раз за чекушечку не платит.
- И кто обычно выигрывает?
- Я конечно! Машка - она же юная совсем. Максимализм. Она трясёт сиськами слишком интенсивно. Словно кричит:”Выеби меня! Выеби меня!”. Понятно, что мужики такого пугаюся. А я барышня интеллигентная Сдержанная.
- Богобоязненная.
- Конечно! Я ужасно боюсь Бога. Всё вот это вот бесчинство, пьянство, блуд - это всё от стаха божьего. Эскапизм своего рода. Побег в чертог греха от голоса Отца. Ну и вот, сняла я там в прошлый раз француза. Красивого такого. Кудрявого, волосатого, с носом и с кадыком. И поехали мы к нему трахаться. А он, значит плановОй. Так мы ночь и провели. Покурим, потом потрахаемся. Снова покурим.
- То есть вы совсем не спали? - поинтересовалась Анжела.
- Нет. Я спала где-то полтора часа. Но, проснулась, разумеется в совершеннейший хлам. Стала искать свои тапки. Не нашла. Прыг на мопед, и помчалась босяком домой… А на мне был такой прекрасный белый шарф. Как у Айседоры Дункан. И этот шарф за живую изгородь зацепился, когда я за рулём уснула. Ну меня за шею с байка то и сдёрнуло, и приземлилась я всеми сиськами на забор. А забор тот был из колючей проволоки.
- Страшная какая история!
- Да. Ладно! Сиськи прошли уже. Жива и слава Богу. И мне урок, никогда не курить травы с малознакомым мужчиной.
- Ты думаешь, что это несчастье приключилось от травы? - поинтересовалась Хироко?
- Конечно! Ты знаешь, почему подростки курят траву охотнее взрослых?
- Почему?
- А потому что у них души ещё чистые. И грехи у них смешные. Покурил в туалете… Выпил папин одеколон… Дала кому-то за гаражом… Ну ты понимаешь… А когда человек взрослый и с толстым бэкграундом курит, его начинают собственные грехи мучить. Слышала, есть такое понятие “измены”?
- Нет. А что это?
- Это когда под травой, твои бесы начинают тебя искушать и мучить.Если душа у тебя чистая. Как у подростка, то измены не будет. А если ты нагрешил, то ты сначала себя совершенно измучаешь. Сексом с незнакомцем измучаешь или дурацкими мыслями. Не важно. А потом бес тебе в глаза надует. Ты за рулём уснёшь и сиськами на колючую проволоку приземлишься. То есть сам себя накажешь.
- А есть у вас эта… трава? - Хироко была явно заинтересована.
- Проверить хочешь, насколько у тебя душа чистая?
- Ты очень проницательна!
Мы вымутили немного ганжи и сделали для Хироко большой и красивый персональный джоинт. Хироко накурилась очень сильно. Она практически утеряла речевые способности и говорила короткими, рубленными фразами. Мы, само собой, покурили тоже.
Было весело. Играла отличная живая музыка. На столах горели свечи. Крупные цветы плюмерии дрожали во тьме от густых басов. Кто-то танцевал. Кто-то обнимался. Кто-то заказал аршин водки и пил рюмку за рюмкой с локтя. Сейчас мне хочется думать, что то был не я… Потом Наташа вдруг заплакала и весь бар ринулся её утешать.
А потом стало вдруг поздно и все засобирались домой. Я был уверен, что если посадить Хироко в такси, то она непременно там заснёт и пропадёт напрочь. Поэтому мы с Анжелой пригласили упыханную проповедницу ночевать к нам.
Из транспорта у нас был один старый и шумный мопед. Я сел за руль, Анжела сзади. А Хироко мы запихнули в середину. Поехали. Чтобы думки не отвлекали меня от дороги, я запел “Не ходи по белой крашеной земле / Ждёт тебя могила, не запомнишь где”. Видимо было что-то в этой псевдонародной русской песне тягучее, томительное и страшное, потому что Хироко вдруг стала выкрикивать с короткими промежутками:”Наташа! Наташа! Наташа!”.
Как она объяснила потом, Хироко знала, что душа у меня вовсе не чистая. Хироко боялась, что бесы запорошат мои глаза и я усну за рулём. Поэтому она и выкрикивала наташино имя, стремясь напомнить нам о трагическом происшествии случившемся с девушкой и таким образом отпугнуть назойливых бесов.
Анжела видимо в поной мере прочувствовала всё происходящее, потому что вдруг она начала громко хохотать.
Так мы и ехали. Поющий я. Хирокко кричащая “Наташа!”. И хохочущая Анжела. В какой-то момент я заметил, что мы спелись. Что Хироко и Анжела попадают в такт моей песне….