Теперь каждый придурок знает, что катаясь на лодке по Нижнему озеру, нельзя вглядываться в воду. Однако, естественно, были времена, когда мудрость эта оставалась человечеству недоступна.

Катались как-то несколько беззубых детей по озеру, и один самый маленький, никчемный да худой засмотрелся на солнечные блики на воде. И увидел он в объемных гулких глубинах огромные игрушки и изумительных ласковых женщин. Потянулся он к ним, перегнулся, плюхнулся в воду и погрузился на дно глубочайшего из озер.

Обступили его подводные няньки, зеленое солнце вверху наполнило тело томительным счастьем, и, забыв о своих товарищах, стал он метаться, как лягушонок среди добрых игрушек, а нежные женщины всячески угождали ему. Однако захотел он похвастать своим счастьем, и жалко ему стало детей, что остались на поверхности. Попросил он нянек, и они, закрутив лодку в пузырчатом водовороте, приняли в свой дом еще много его товарищей. Долго играли дети в лунном прохладном забвении почти-что болезненного счастья, но однажды поднял тот самый мальчик голову на луну и вспомнил, как вламывалась она, желтая и грубая, сквозь двери, и не было спасения от колючей соломы и мясного дыма, нельзя было не наесться и не уснуть, не было совершенным забытье, приходилось просыпаться и пить, и все было утомительным, звуки и запахи.

Захотел мальчик покоя и забыться для всего своего рода. Попросил нянек. Круглая гора дала трещину, и верхнее озеро рухнуло на долину, смыв деревню, в которой когда-то жил мальчик. Мальчик увидел, как по песчаному дну бредут навстречу ему изумленные силуэты вытянутых взрослых, спокойных и прозрачных, как ливень. Они приветствовали и обнимали мальчика. Один мужчина посадил его на закорки. Мальчик подумал, что это его отец, однако не важной стала степень родства. Здесь, в текучем стекле, все были равно родными. Мальчик беззвучно захохотал, и глаза его, отражая рыб, вспыхнули еще раз. Он попросил такого счастья для всего мира. Вся вода, что ходит наверху, рухнула разом на землю и погребла все, что было на ней. Увидели это подводные няньки и страшно рассердились на мальчика, отобрали у него игрушки и прогнали от себя.

Долго и мучительно брел он по дну мимо низких пучков растений, поднимая винтообразный песок. Но вот голова его показалась над поверхностью, он вдохнул воздух и, шатаясь, выполз на пребрежный ил, на новую и пустынную землю, где обречен был жить теперь в долгом одиночестве. Голова его закружилась, он лег, спрятавшись от злого солнца в тень выброшенной коряги. Не просыпался он от укусов крабов и не почувствовал, когда упала на него крестообразная тень разогнавшей крабов птицы, мухи покрыли его ноги, а ил на ступнях высох и стянул кожу. Мальчик не просыпался, и сон ему виделся полный красного, щекочущего, щиплющего, вопящего месива, которое было так безнадежно везде, что не хотелось шевелиться и пытаться прогнать.

Когда он наконец открыл глаза и поднял голову, то увидел спешащих к нему коротких и оранжевых людей. Впереди всех неслись чумазые дети, с которыми вместе он катался на лодке по Нижнему озеру.