Домыслы о промыслах
10. Адское сусло
Посреди высокой, дубового бруса мансарды медленно вращалось вертикальное, стянутое цепями деревянное колесо, утонув в полу по самую ось. Вдоль южного торца крыши стояли многочисленные стеллажи грубых, в свиную кожу переплетенных книг. На возвышение между колесом и библиотекой, над неудобной, черного лака низкой конторкой склонился Якоб. Мастер Иоганн вошел через скрытую за колесом дверцу и, подойдя к Якобу сзади, положил ему на плечо рыхлую, тяжелую, в неприятных паутинках лопнувших сосудов ладонь. Якоб перепуганно обернулся, не разгибаясь, как исхудавший щенок.
– Ну как, – осведомился мастер, – в состоянии ли вы привести мои дела в порядок, молодой человек?
– Думаю, да, вот только смущают чудовищные дыры в бухгалтерии. Дыры такой величины, что возникнуть они могли только с вашего ведома.
– Ты гадаешь, куда к чертовой матери проваливается треть нашего продукта? Так тут все очень просто. Третью часть сваренного мной пива я отправляю ко двору Его Величества Князя Тьмы, в обмен на кое-какие ингредиенты, входящие в состав пивного сусла.
• • • • • • • • • • • •
– Спасибо огромное за экскурсию, Остап Игнатович, – сказал Володя Суслин, – замечательно устроено у вас производство. Вопрос в другом: подхожу ли вам я?
– Отчего ж не подходишь... Вот, посмотри лучше, как живое пиво кипит. Серёня, открой-ка котел.
Гигантская полированная крышка котла поехала вправо, открывая бурлящую желтовато-бурую глубь. Густой пивной кумар пополз по стерильному кафельно-никелевому залу.
– Значит, Владимир Семенович, – медленно, раздумчиво произнес Остап Игнатович, – скажи мне, Владимир Семенович, как в школе тебя дразнили.
– Зачем это? – Володя покраснел.
– Говори, а то на работу не возьму!
– Ну, Сусло.
– А раз сусло, так иди в пиво! – Остап Игнатович, обнаружив редкую силу, перебросил Володю в котел, через низкие никелевые перильца. Тяжелый маслянистый всплеск, и огромная крышка котла беззвучно вернулась на место.
11. Абсолютный мент
– Задание тебе, Женя, будет самое необычное. Тут вот список отдельных районов Москвы. В этих районах за последние семь лет не случилось ни одного преступления. Это заметили статистики. А ты, значит, должен разобраться.
– Так это ж хорошо, что не было преступлений.
– Хорошо, да непонятно. А все непонятное может оказаться рано или поздно опасным.
• • • • • • • • • • • •
– И что же было дальше?
– Ну нас вызвали троих. Меня, Клаву Житомирскую и Катю Павианиху. Олег отвез на дачу. Мы когда к дому по дорожке шли, всё спорили, кто клиент – братва или профессор какой. Очень хорошая была дача и какая-то интеллигентная...
– Перейдем непосредственно к событиям.
– В общем, я как раз с толстым была, когда они стали Клаве бутылку двух литровую кока-колы запихивать.
– Куда запихивать?
– Куда-куда – в жопу!
– И запихнули?
– Ну да, целиком, а Катю посадили на перевернутый кран и воду включили горячую. А чтоб не слезла, на ноги прицепили по двухпудовой гире.
– А почему вас не тронули?
– Наверное, потому, что я от страха обделалась.
– По-большому или по-маленькому?
– И так, и так...
– А потом что было?
– А потом он вошел.
– Кто он?
– Милиционер. Высокий такой, красивый. Представился: "Старшина Степанов". И вся братва выстроилась в очередь, и он им наручники одел.
– Как так в очередь?
– Ну, как в магазине.
– Интересно. А что еще необычного вы заметили?
– Когда он девочек освободил, у них сразу прошло все. Все травмы, ожоги. И бутылка наружу вылезла чистая, как будто не там побывала.
– И все?
– Нет. К нам еще девственность вернулась. Ко всем троим.
12. Необычный печник
Прохор Кубышкин умел сложить печь так, что на всю зиму для протопки хватало шести полешек. Чтобы в такой печи стряпать, к примеру, рогалики, муки вовсе не было нужно. Дети на таких печах зачинались только желанные, крепкие и вовсе без писка, а дым не имел запаха и напрочь губил комаров и тараканов по всему хозяйству. Учить своему ремеслу Прохор отчего-то никого не хотел. И в своей хате печи не имел, хотя зимой любопытные мужики видели над трубою его белый бальзамический дым.
• • • • • • • • • • • •
Степан и Митрич вышибли дверь в хату Прохора, и пьяный кураж оставил их в ту же минуту. Посреди комнаты стояла неземной красоты изразцовая, в серебряных и бронзовых завитках, просто царская печь. В ней пылал веселый умный огонь, а в огне этом, сотканная из всполохов, искр и случайных темнот, пьяновато лыбилась ряшка Прохора Кубышкина.
13. Просека или пасека
Через всю тайгу, от Ебурга до Камчатки, проходит совершенно прямая просека. Шириной она в восемь километров, и в одиннадцати местах преграждают ее кордоны, похожие на пограничные, ныне заброшенные. Ржавеет там сквозь густой иван-чай колючая проволока и торчат косые пулеметные вышки. Иногда в силосных обрезках бараков заводятся муравьи – промышляющие золотом и пушниной банды; иногда можно найти в прогнившем гараже вездеход невесть кем загрызенной экспедиции, а на восьмом посту, говорят, даже расчищен военный аэродром, с которого взлетают каждые семь часов кем-то реставрированные, зубастые, в драконах и тузах Аэрокобры.
• • • • • • • • • • • •
Прошло три дня с тех пор, как исчезли за спиной руины последнего кордона. Шумный трицикл-бигфут со всем снаряженьем Сергей бросил, когда увидел жующую вершину сосны морду Евражки. И вот, наконец, первая ворсистая и синяя с прозеленью северная фиалка величиной с экскаватор, и в ней долгожданная пчела. Сергей улыбнулся и положил базуку на плечо. Не зря он пер эту дрянь на себе столько километров. Взрыв разнес венчик цветка, и насекомое отлетело в сторону метров на пятнадцать, из раздробленных хитиновых полостей вытекал отвратительный, похожий на гной студень. Остро запахло иным. Сергей не стал ждать, пока пчела умрет. На это могли уйти сутки. Он выстрелил еще раз. Пчелиная нога, все еще сокращаясь, рухнула на землю в пяти метрах от него. Он осторожно и с трудом поднял ее. Вокруг первого членика крепилось широкое алюминиевое кольцо, на котором значилось: "Колхоз "Право на Труд"; ордена Трудового Красного знамени образцовая пасека имени студента Бобкова, улей 407 РП20767".